Это - фильм о съёмках фильма - лишь немногим более редкий жанр, чем книга о писателе. Необычность это придаёт то, что, во-первых, речь о реальном фильме - "Носферату. Симфония ужаса", а во-вторых, что при этом фильм совершенно не основан на реальных событиях. Коротко говоря, Макса Шрека, невероятно уродливого и талантливого актёра, сыгравшего графа Орлока, не существовало. Это псевдоним, который режиссёр Фридрих Мурнау придумал для найденного им в Словакии вампира, которого он уговорил сыграть вампира же в своём фильме. Для остальных он - поклонник системы Станиславского, никогда не выходящий из образа до окончания съёмок. Впрочем, несколько смертей, прочие странности и отсутствие со стороны Орлока (будем звать его так, ибо иного имени не названо) малейших попыток скрыть свою природу быстро наводят съёмочную группу на подозрения. Но фильм доснимают. Несмотря ни на что.
Я говорил, что Уиллем Дэфо не переиграет Шрека, и я готов это повторить. Даже с великолепным гримом Дэфо не так ужасен, как Шрек. Однако они играют совершенно разных персонажей. Орлок, которого играет носферату для Мурнау, - совсем не такйо вампир, как он сам. Если носферату Шрека был предельно нечеловеческим и неживым, что-то вроде механизма, работающего на крови, то носферату Дэфо - существо, почти потерявшее человечность, но всё-таки некогда ею обладавшее, нечто между животным и безумцем. Шрек очень скупо двигался, и единственная мимика, которую он допускал - что-то вроде настороженности на крысиной морде. Дэфо, напротив, очень подвижен, его лицо беспрерывно конвульсивно подёргивается, он будто что-то пережёвывает, его пальцы всё время шевелятся, будто паучьи лапки. Уродливая, неестественная, пугающая мимика, но она есть.
И именно вокруг такого образа носферату построен фильм. Впрочем, в нём можно выделить несколько смыслов. Во-первых, поскольку это всё-таки кино о том, как делают кино, мне видится в нём и чисто киношный смысл: носферату - это капризная звезда, актёр, котрого режиссёр не может контролировать - не сомневаюсь, кошмар любого кинодеятеля. Отчаяние Мурнау, пытающегося заставить носферату следовать его замыслу, но всё больше самого оказывающегося рабом прихотей вампира, вызывает сопереживание. Во-вторых, - да, образ самого носферату. Бесконечно древнее, слишком древнее существо, потерявшее человеческий облик и самую память о человеческом бытии, одновременно омерзительное и вызывающее сочувствие, ужасно-несчастная тварь, представляет собой необычный тип вампира. И, наконец, это картина, и очень яркая, духовного климата 20-х годов, межвоенного периода. Если раньше человеку искусства угрожала опасность впасть в эскейпизм и забыться навеки в стране фей, теперь всё изменилось. К искусству относятся не менее фанатично, но не как к альтернативе жизни - как к её двигателю, методу воздействия на неё, её высшему проявлению. Мурнау говорит о кино как о науке и считает, что занимается практической деятельностью по переустройству мира. В итоге понимание относительной ценности реальных событий и творческих порывов теряется. Мурнау в финале увлечённо снимает, как носферату расправляется с его товарищами и собирается убить и его, даёт указания, обращается и к погибшим... И когда фильм целиком отснят, он вполне удовлетворён.