Последнюю неделю на глаза постоянно попадаются новости о сотрудничестве церкви и государства. В Украине хотят приравнять колдовство к порнографии и запретить (кстати, заниматейлнейшая табличка отличий колдуна от православного целителя). Согласно "Русскому Newsweek", в Белгороде за духовную безопасность уже борются под руководством православного священства. Вот активист "Наших" хочет православно-монархические идеи возродить и увеличить число воцерковлённой молодёжи. И так далее.
Некоторые склонны видеть в этом прежде всего государственные происки, поиск новой идеологии и тому подобное. Но я убеждён, что это совершенно неизбежный процесс, независимо от отношения к нему государства. Неизбежный в любой исторически православной стране. Православие не мыслит себя отдельно от государства, это хоть и не догма, но некоторая (и важная) часть его общекультурного фона.
Конечно, формально разделение западного и восточного христианства произошло в конце первого тысячелетия нашей эры. А его культурные предпосылки можно искать даже во временах дохристианских. Но всё-таки первой весточкой Великой схизмы было окончательное разделение Западной и Восточной Империи - точнее, исчезновение Западной Римской империи как таковой. И поэтому отношения с государством и и понимание собственного места в мире в православии и католичестве (и тем более протестантизме потом) сформировались разные. На Западе государства сменяли одно другое, порой и вовсе почти отсутствуя, и все они были меньше, чем территория распространения христианства; на Востоке прочное государство высилось незыблемо, и границы христианских земель совпадали с его границами. Римский епископ был единственным явно легитимным наследником структур старого Рима, он продолжал традиции и к нему приходилось впоследствии идти новоявленным императорам за подтверждением статуса; Константинопольский епископ зависел в своей судьбе от императора, светского и церковного владыки, которому, как и прежде, принадлежало решающее слово на соборах. Короче говоря, на Западе обстоятельства складывались так, что церковь существовала как независимая структура, не связанная прямо с государством, на Востоке же она окончательно интегрировалась в государственный аппарат. Разумеется, Римская церковь тоже не упускала случая сотрудничать с государством, а то и влиять на него, но разница тут так же ощутима как, например, между клещом и селезёнкой: и то и другое может быть присоединено к человеку и питаемо его кровотоком, но клещ может отцепляться и жить на воле, а селезёнка это едва ли перенесёт.
Поэтому я убеждён, что православие будет прорастать в государство, какое бы оно ни было, чисто органически. Не из-за каких-то конкретных выгод, даже не обязательно изначально на уровне общецерковной политики - просто потому, что сотрудничать с государством, использовать ресурсы государства, поддерживать государство, воцерковлять государство - естественный позыв православного. Это совсем не какой-то зловещий заговор, а искреннее желание сделать как лучше, столь просое, что над ним даже не задумываются.
Печальная мысль, но, видимо, с этим остаётся лишь смириться.