Я продолжил восстанавливать пробелы своей театральной жизни. Но пока не нащупал, как об этом писать - это ведь не кино, его не расчленишь, и вообще в театре гораздо больше непосредственного впечатления, чем в прочих областях искусства, так что театральная критика кажется мне явлением загадочным - впрочем, быть может, всё это кажущееся, лишь от непривычки... Так или иначе, мы попробуем говорить о спектакле снова Московского нового драматического театра "Додзёдзи-храм" в постановке Вячеслава Долгачёва.
В данном случае я с пьесой - точнее, пьесами, "Додзёдзи" и "Надгробие Комати" Юкио Мисимы, - не знаком. Да и вообще с творчеством Мисимы. Пьесы оставили впечатление очень.. японское. И отношение к жизни, и архетипически-мифологический пласт, который весьма ощутим. Кстати, хоть постановка и основана на двух пьесах, сюжетной связи два действия не имеют, но цельности это не нарушает, и спектакль не кажется механически собранным из отдельных частей: их объединяет дух и тема, только я не уверен, как тезис и антитезис или как согласные голоса в хоре.
Из темноты к пятерым людям в чёрном выходит пожилой мужчина и предлагает им платяной шкаф. Тот монументально вздымается из тьмы, безвидной и пустой, и похож на громадные, тяжеловесные врата, на портал античного храма, если только существовали храмы столь мрачные. Короче говоря, эта хтоническая картина пугающе напоминает двери в ад. Когда начинается торг (ведь это не врата преисподней, а антикварный аукцион), появляется юная и удивительно вульгарная на фон прочих девушка, единственное цветовое пятно среди этого мрака, и объявляет, что в этом шкафу был убит человек. Покупатели поспешно уходят, а девушка Киёко остаётся с антикваром, требуя продать ей шкаф за три тысячи иен (до её появления цена доходила до трёх миллионов) и рассказывая, что это её возлюбленный был здесь убит, возлюбленный, который жил в шкафу у богатой и немолодой женщины, став её любовником, который променял свежесть природы и юную красоту Киёко на тесные стены шкафа и запах духов от набитых туда платьев. Может быть, вопрошает Киёко, если б моё лицо было безобразным, он не ушёл бы от меня? Итак, она хочет сама запереться в этом шкафу, пока не подурнеет, и, может, тогда покойный возлюбленный вернётся... Антиквар отказывается продать шкаф за такую смешную цену, и Киёко решает пойти иным путём - она забирается в него с флакончиком серной кислоты... Финал я не то чтоб не хочу открывать, а не умею пересказать, поскольку пьеса не была бы так хороша, когда бы открытие Киёко можно было выразить одной фразой. Но она более не ненавидит свою красоту и более не скорбит.
В парке сидит на скамейке бездомная старуха. Пьяный молодой поэт (бесталанный, конечно) подходит к ней и произносит выспренную речь о том, как возмущает его, что она сгоняет со скамеек влюблённых своим присутствием, ведь под нею это - могильный камень, а влюблённые на этой скамейке возносятся к небесам. Старуха отвечает, что всё как раз наоборот. Кроме того, замечает нищая, она красавица, хоть её девяносто девять лет и она уже уродливая красавица. Дальнейшее - то ли история о любви сильнее смерти, то ли о смерти от любви... Доказывает ли старуха свою правоту? да. Находит ли поэт то идеальное чувство, о котором фантазировал? Тоже да.
Александра Змитрович, как мне показалось, несколько переигрывает - да, понятно, что Киёко подразумевается очень вульгарной и находящейся то на грани, то за гранью истерики, но и в этом случае можно пережать. Та же проблема поначалу у исполняющего роль Поэта Михаила Калиничева - по ходу пьесы эти чрезмерная восторженность и чрезмерное опьянение исчезают, но всё-таки он кажется слегка дёрганным. Анатолий Сутягин прекрасно сыграл очень приземлённого и бытового Антиквара (мне показалось, что его образ можно было бы истолковать иначе, но это уже не вопрос к актёру). Но кого действительно нужно отметить - Ирину Мануйлову в роли нищенки Комати. Потрясающая игра, действительно потрясающая. Образ очень глубокий и раскрыт полностью. Это, чёрт возьми, берёт за душу.
Вообще мне "Додзёдзи-храм" понравился почти против воли. Была некоторая предубеждённость, но выверенная постановка и актёрская работа (и ещё раз - процентов на пятьдесят это заслуга Ирины Мануйловой) никак не позволяют остаться к этой истории о запутанных взаимопереходах красоты, смерти, любви и разложения равнодушным.