После недавно оцененных повестей заинтересовался и прочитал сборник "Китайская классическая проза" в переводах В.М. Алексеева.
Впрочем, это сборник совсем иного рода, чем "Сапог бога Эрлана". Название вполне справедливо - тут собраны образцы прозы за более чем тысячелетие, что при относительно малом объёме сборника (то есть малом для такого замысла) означает, что в него вошли лишь короткие тексты. Я, к сожалению, недостаточно владею материалом, чтоб определить, для кого из представленных авторов короткие эссе и стихотворения в прозе были характерны и являются вполне показательными, а для кого - нет (кроме, конечно, Сыма Цяня, из "Исторических записок" которого приведены большей частью предисловия к разделам). При такой пестроте текстов поговорить о каждом будет сложно, так что я остановлюсь на том, что действительно запомнилось, про остальное же, если вкратце, можно сказать словами одного из этих произведений - "читается с трудом, но величаво". Думаю, частично это связано с китайской эстетикой (кстати, следует заметить, что тут "народных" повестей нет - всё это тексты учёных-интеллигентов), а частично и со стилем переводчика, порой слишком явно ударяющегося в канцелярит, но так или иначе, а многие тексты страдают невнятностью. Учитывая, что часто это полные символизма поэтичные тексты без прямого смысла, в результате их почти невозможно как-то воспринять. Они остаются причудливыми полу-абстрактными пейзажами, с деталями слишком мелкими, чтоб их рассмотреть, и слишком пёстрыми, чтоб видеть картинку в целом. Что же до остальных..
Цюй Юань очень загадочен - его работы кажутся интересными не столько с чисто литературной точки зрения, сколько как отражение и выражение трагической судьбы, напряжённость которой в них чувствуется несомненно. Сун Юй, в противовес ему, привлекает внимание скорее формой, риторическими красотами и ловкими софизмами и в этом отношении очень хороши - именно тут пестрота, доказывая виртуозность автора, ещё не мешает воспринимать само произведение.
Сыма Цянь очень заинтересовал меня - надо будет прочитать его "Записки" целиком. Здесь же наибольшее впечатление произвёл "Ответ Жэнь Шао-цину", письмо, в котором выражена вся горечь автора, жизнь которого разрушена, тело искалечено, и единственной причиной продолжать жить оказывается не оконченный ещё исторический труд (или то попытка самого себя разубедить в трусости?)... Очень пронзительный, личный текст. На этом фоне извлечения из "Исторических записок" - большей частью введения к главам, содержащие общие рассуждения о различных аспектах истории и государственного управления, - выглядят много отстранённей, что не отменяет живости мысли и слога, при том, что умеренные красивости не мешают воспринимать смысл.
Ли Лин снова впечатляет прежде всего остротой переживаний, выраженных в его письме из плена, - человек, захваченный в чужой стране, знающий, что его имя опозорено, семья казнена, все прежние заслуги стёрты в пыль, и всё же желающий сообщить, что не видит за собой вины. Тао Юань-мин очень лиричен, его тексты - и правда стихотворения в прозе; особая, чуть меланхолическая удовлетворённость и тихое, ровное восхищение жизнью пронизывают их. Быть может, в строках, выражающих стремление к простой жизни и умиротворённости, следует видеть нечто даосское, но, думается, такое мог написать уроженец любой страны, столь универсально это настроение. Хань Юй - одновременно циничный и искренний, очевидная неудовлетворённость своей судьбой и отношением вышестоящих сочетается в его текстах со скепсисом в отношении нынешних порядков и человечества вообще, а равно и особой, интеллигентской в своей сущности, ностальгии по идеалам, в которые не верит сам автор; особо отмечу его "Молитвенное и жертвенное обращение к крокодилу" - я так и не уверен, сатирическая ли это стилизация или вполне серьёзный текст, но он немало насмешил меня - и он очень китайский. Лю Цзун-юань представлен в сборнике шире всех прочих - не знаю, причиной ли тому симпатия переводчика или остросоциальная тематика, - так что его нельзя обойти внимание, пусть он мне и не понравился. Цзун-юань - очень серьёзный, ответственный человек, много говорящий о долге и в своих работах говорящий исключительно о благе народа и против нерадивых чиновников; собственно, дидактизм и однообразие компенсируются разве что благонамеренностью. Это, похоже, своего рода китайский Роберт Бёрнс - и даже отношение к природе у этих авторов схожее.
В целом, боюсь, сборник едва ли может послужить обстоятельному знакомству с китайской литературой, слишком он пёстр и лаконичен, однако вызвать интерес к ней, передать её дух и просто доставить несколько приятных часов - более чем способен.