Прочитал сборник Роберта Силверберга под общим заглавием "Плата за смерть". Возможно, стоит уделить этому автору больше внимания. А может, и нет.
"Хозяин жизни и смерти" - история Роя Уолтона, заместителя Бюро Выравнивания Населённости (или ВЫНАС), организации, функции которой ясны из названия - контроль плотности населения (которого, страшно подумать, аж семь миллиардов) путём расселения, избирательной эвтаназии и - в перспективе - колонизации других планет. Совершенно неожиданно начальник Уолтона гибнет, и он, не будучи готов к этому (да ещё и со свежеприобретённым пятном на репутации) занимает место шефа ВЫНАСа - человека, умеющего право определять не только место проживания, но и право на существование любого жителя земли...
Поначалу кажется, что книга посвящена теме перенаселения и этической оправданности эвтаназии, но это не так. Эти вопросы Силверберг затрагивает лишь вскользь. Они необходимы автору лишь чтоб обоснованно дать главному герою огромные полномочия вплоть до права на убийство, при этом не делая его организацию злой по определению (ВЫНАС всё же ставит своей целью благо человечества). А роман посвящён, в сущности, иллюстрации того, как власть развращает: точнее, эффективность властителя и его упоение властью непосредственно коррелируют. Уолтон принимает пост и.о. главы ВЫНАСа в полной панике и буквально в течение недели осознаёт, что в его власти - дарить и забирать жизни, учится получать от этого удовольствие, проникается осознанием, что массы - бессмысленное и управляемое быдло, и обретает среди них популярность, и справляется с противниками тем эффективнее, чем меньше стесняет себя в средствах. А потом делает фатальную ошибку вследствие чрезмерного упоения собственным могуществом. (Сложно сказать, зачем Силверберг потом, буквально на двух последних страницах, исправляет её с помощью deus ex machina - не желая, чтоб всё человечество страдало из-за ошибок одного?)
"Через миллиард лет" - роман с довольно динамичным сюжетом, который нелегко будет пересказать без спойлеров. В будущем археологическая экспедиция, составленная из представителей различных рас, отправляется на раскопки самых, возможно, крупных руин Высших - таинственной цивилизации, оставившей следы по всей галактике... самые старые из которых насчитывают миллиард лет возраста. Высшие, таким образом, путешествовали в космосе много раньше, чем любая иная известная раса возникла как биологический вид - и, более того, их цивилизация сохраняла стабильность, почти не меняя форм своей материальной культуры, на протяжении сотен миллионов лет!
Повествование ведётся от лица Тома Райса, молодого археолога-стажёра, который надиктовывает впечатления дня для своей сестры - межпланетная связь слишком дорога, и он собирается отдать ей этот своеобразный дневник по возвращении. Именно в форме и заключается львиная доля очарования "Через миллиард лет" - Том обаятелен и довольно достоверен, и его рассказ - живой и эмоционально вовлекающий. И работает на идею.
А идей у романа две. Основная - о том, что вечная жизнь не есть нечто хорошее, на индивидуальном уровне или на уровне цивилизации. В сущности, она равна стагнации. Мысль о том, что однажды наша культура, биологический вид или планета перестанут существовать - весьма неприятная, но альтернатива, как желает показать Силверберг, ещё хуже. Вторая идея - то же слияние душ, которое он изображал идеалом в романе "Время перемен"; я всё ещё нахожу этот идеал по меньшей мере сомнительным, а если честно - пугающим и отталкивающим, но подаёт его Силверберг довольно изящно - до финального поворота этой темы и не замечаешь, однако она присутствует и в образе парализованной сестры-телепата Тома, и в изображении экспедиции, трения в которой происходят из-за несходства характеров и предрассудков относительно рас друг друга, и даже в любовной истории Тома и Яны, разумеется, не способных сказать друг другу о своих чувствах прямо и внятно...
А вот "Пасынки Земли" - настолько шокирующе плохая книга, что я долго проверял, действительно ли это роман Сливерберга, а не поделка русских литературных негров, вставленная в сборник для объёма, как часто бывало в то время. К сожалению, это не так - Силверберг и правда это написал.
На Землю с планеты Корвин (формально - земной колонии, хотя связь с метрополией не поддерживалась уже около восьмисот лет) прибывает посол Бэрд Эвинг. Его планете нужна помощь - через несколько лет к ней прилетят захватнические орды космических муравьёв. Но оказывается, что за прошедшие столетия Земля стала изнеженной и декадентской, у неё нет ни армии, ни космического флота, и сама она скоро станет жертвой другой своей бывшей колонии, Сириуса. Почему формальная (именно формальная - фактически полицейские силы уже почти целиком состоят из сириусян, и в их же руках сосредоточен крупный капитал) власть Сириуса над Землёй это плохо, если столь же формальная власть Земли над колониями - это хорошо, не совсем понятно. Но главное - спасти всех могут учёные, как раз выдумавшие среди декаданса и упадка технологию управления временем, которую, однако, никогда не испытывали и теоретически тоже не осмыслили...
Оставив в стороне гигантское количество роялей в кустах, плоские и недостоверные характеры, очевидного Марти-Стью в качестве главного героя, несущееся вскачь повествование, недостоверное и плохо продуманное будущее, я остановлю внимание лишь на одном - на основном фантастическом допущении. Мало-мальски выраженной идеи у романа нет, так что коллизиям вокруг этого двигателя сюжета нужно уделить особое внимание. Итак, Эвинг, спасённый из плена сириусян замаскированным незнакомцем, пользуется машиной времени, переносится в позавчера и спасает сам себя, надев маску. Силверберг почему-то хочет сделать из этой простой временной петли парадокс, но это бы ладно - он ещё и делает его криво. Все возникшие в результате таких переносов Эвинги продолжают жить в одном временном континууме (то есть в какой-то момент существуют сразу спасённый-не-переносившийся-во-времени-Эвинг, спасший-его-Эвинг и спасший-предыдущего-Эвинга-Эвинг), но при этом новый Эвинг, спасая прошлого себя, не сталкивается со спасающим его же Эвингом предыдущего витка, что никак не объясняется.
Столь же неудачной следует признать повесть "Пламя и молот". В звёздной системе, входящей в гигантскую галактическую империю, начинается восстание на одной из планет. На соседней планете есть легенда о Молоте, могущественном оружии, которое однажды сокрушит империю. Император велит найти этот Молот и им подавить восстание, дабы символически продемонстрировать свою власть, для чего местного первосвященника, который один знает (предположительно) тайну Молота, запытывают до смерти. Как легко догадаться, это только провоцирует восстание и на его родной планете, а его сын, как-то мгновенно из бездаря превратившийся в умелого воина и революционного лидера, находит в итоге Молот и уничтожает имперский флот.
Почему, имя непобедимое оружие, первосвященники ждали много поколений, чтоб его использовать? Какой идиот решил, что управлять империей, простирающейся на тысячи парсеков и охватывающей сотни планет, при помощи системы "у меня есть двое подчинённых, они передадут приказ каждый двум своим подчинённым, а те - двум своим и т.д., пока не дойдёт до кого надо" - это хорошая идея? Нет ответов. Сюжет комической оперы, втиснутый в сорок страниц, и без таких-то вопросов выглядит нелепее некуда.
"Плата за смерть", заглавный рассказ сборника, на этом фоне смотрится получше. Диссиденты пробираются к месту, где их подберёт космолёт планеты, готовой предоставить им политическое убежище. Но самим им это не под силу, и они нанимают контрабандиста-проводника. Главгерой, трепетный интеллигент, поражён столкновением с этим циничным и решительным человеком, не обременённым излишними моральными терзаниями - и в итоге понимает, что у него внутренне больше общего с ним, чем с бесхребетными друзьями, и остаётся на планете делать революцию. В сущности, это весьма банальный сюжет в духе Роберта Говарда, призванный пощекотать нервы скучающих клерков, но, по крайней мере, он неплохо написан - живые характеры, есть даже атмосфера.
В итоге сборник, составленный из весьма удачных и предельно неудачных произведений даёт, надо признать, довольно точное представление о творчестве Роберта Силверберга, скорее обильном, чем ровном по качеству.