Мой путь к фильму Масаки Кобаяси "Квайдан" был долгим и трудным. Но он, наконец, пройден. Итак...
Итак, название удивительно точно отражает суть. Это действительно сборник квайданов, т.е. традиционных японских страшных историй. Квайданов в их первозданном виде, не обработанных с целью усложнения сюжета, психологизации или внесения всякого рода идей. Это страшилки, которые рассказывают у костра, только в форме кино. И вот в форме-то сокрыто главное. "Квайдан" - чисто формалистический эксперимент, где простота, даже скудность содержания подчёркивает продуманность и безупречную постановку каждого кадра.
Впервые я вижу фильм, где напряжение и даже сам ужас почти целиком создаются при помощи операторской работы и саундтрека. Безусловно, оба этих элемента чрезвычайно важны в жанре хоррора (то есть - даже более, чем в других жанрах), но в "Квайдане" они возведены в абсолют - это, с одной стороны, главные выразительные средства фильма, и, с другой стороны, их невозможно не заметить, не выделить для себя (а ведь часто фоновую музыку или движение камеры мы как бы не замечаем). Это сложно описать, но большей частью неподвижные (однако с совершенной композицией) и лишь в самые жуткие моменты - дёргающиеся вслед за героем, бегущим от невыразимого ужаса, планы и диссонансные звуки. в которых мало музыкальных инструментов, но зато в достатке просто пугающих звуков и безумных шёпотов (куда там "ki-ki-ki, ma-ma-ma") создают впечатление кошмара более надёжное, чем могли бы это сделать спецэффекты с монстрами или убийства в кадре.
Квайданы часто становились сюжетом для постановок в театре кабуки, и Масаки Кобаяси, похоже, стремился органически продолжить эту традицию. Фильм подчёркнуто декоративен и условен - съёмки проходят исключительно в павильонах, что режиссёр и не стремится скрыть, а, напротив, использует для создания сколь угодно атмосферного фона (вплоть до ядовито-жёлтого неба); сцена битвы при Данноура и вовсе - ведь это повествование в повествовании - снята условно до предела, это даже не игра или изображение битвы, а только её символический знак (не зря кинокадры перебиваются сценами с гравюр). Тот же принцип осознанной ненатуральности господствует в актёрской игре - мимика большей частью преувеличенная и резко меняется, речь идёт скорее не о естественном движении лица, а о наборе архетипических выражений. Грим не столь очевидно масочный, как в кабуки, но, опять же, очень заметный.
Всё это, надо признать, довольно необычно для киноискусства и создаёт уникальное и впечатляющее зрелище.