На Белтейн я участвовал в рассказывании сказок. Импровизация - явно не моя стезя, да и сказки - не совсем тот жанр, где я могу себя хорошо показать, но ко второму туру я разошёлся и сочинил нечто, кажется, не совсем безнадёжное.
Это ж я, так что кровища, неприличные намеки, трэш и постмодерн. Задним числом я вижу, что сказка вышла жутко мизогиническая, но... Ну, кто хочет меня анализировать - расскажите о результатах. В центре мироздания, как известно, лежит Империя, единственное истинно культурное государство, вокруг которого, как вокруг прочного колёсного обода, расположены земли варваров. В центре Империи стоит дворец, по великолепию своему сравнимый лишь с яшмовыми палатами Небесного Владыки. Так было и в незапамятные времена, и в этом-то дворце жил принц.
Принц был статен, как гора Сумеру, светел лицом, будто белая яшма, и прекрасен как слива в цвету. Голос его был мелодичнее циня и флейты. А кроме того, он был всё-таки принц, наследник престола и будущий правитель всех цивилизованных земель в пяти направлениях… В общем, в искусстве внутренних покоев принц приобрёл немалый опыт уже в юные годы. У него было двести двадцать две жены, а наложниц и рабынь – без счёта. Однако то, что досталось слишком легко, не радует, вкусом еды не насладится вполне тот, кто не проголодался, и принц, который едва мог припомнить, когда и откуда взялась каждая из его жён, вскоре ощутил, что ему чего-то недоставало. Потребности нижней половины его царственного тела удовлетворялись вполне и даже сверх меры. Однако в сердце принца поселились скука и тоска.
И вот однажды решил он пойти по свету, скрыв своё имя и происхождение, и поискать приключений и удовольствий, которые достались бы ему не столь легко и потому показались бы слаще – а может, и найти жену, которая стала бы ему дороже всех тех двухсот двадцати двух, что принц уже имел. Пообещав отцу вернуться через год и один день, строго-настрого запретив придворным сообщать народу об этой поездке и его отсутствии и утешив напоследок жён, наложниц и рабынь, принц переоделся в простое, достойное сына мелкого дворянина, платье и отправился в путь.
Однако в любом наряде принц оставался прекрасным, как Сумеру, яшма и майский цвет, и без регалий и почестей галантность и очарование были при нём. Повстречав множество дочек трактирщиков, жён сердобольных крестьян и юных монастырских послушниц, принц ничуть не развеял скуку, ибо его желания всё ещё удовлетворялись быстрее, чем успевали вполне расцвести.
И вот однажды принц пришёл к одинокому домишке у полузаросшей горной тропы. Забор вокруг дома покосился, двор зарос сорняками, стены облупились, однако на стук принца ответили. Дверь отворилась, и его встретили три чрезвычайно миловидные девушки, сразу видно – сёстры, прекрасные волосы которых тёмными волнами спадали до пят и даже ниже, устилая пол, будто ковры (что было кстати, ибо настоящих ковров в доме не имелось). Сёстры поприветствовали принца и сказали, что с радостью приютят путника на ночь, вот только дом их без мужской руки совсем разваливается, так не мог бы гость помочь одиноким женщинам?.. И принц, который то время, что у него оставалось от упражнений с жёнами, наложницами и рабынями, не бездельничал, а изучал полезные науки, да и в пути уже успел овладеть многими ремёслами, принялся поправлять забор, перестилать крышу и конопатить щели. К вечеру дом смотрелся уже куда лучше; сёстры предложили гостю незатейливый ужин и, посетовав, что перегородок в их бедном жилище нет, постелили ему постель за ширмой и уверили, что ночью его никто не побеспокоит. Принц, наученный опытом, весьма в этом сомневался.
И действительно, после полуночи, в самый тёмный ночной час, принц проснулся от лёгких прикосновений. Но несколько минут спустя он понял, что прикосновения эти были не совсем похожи на то, чего он ожидал. А ещё мгновение спустя, ощупав то, что щекотало его руки, ноги и шею, он убедился, что это шелковистые и очень проворные волосы. Принц в испуге дёрнулся, но прочные волосяные петли мгновенно затянулись вокруг его запястий, бёдер, лодыжек и горла и утянули его к потолку. После этого сёстры (конечно, это их распущенные волосы так увили гостя) засветили лампадку, кротко глядя снизу вверх на подвешенного принца.
-Простите, добрый господин, но вы сами видите, дом без мужчины пропадает. Мы не можем вас отпустить, смиренно просим извинить нас за это. Если вы будете протестовать, добрый господин, придётся нам вас удушить, так не лучше ли согласиться добровольно?
Принц тоже счёл это за лучшее и кивнул. Ночь он провёл в мягких, но всё же путах, предаваясь невесёлым мыслям.
Наутро сёстры послали его закончить перекрывать крышу. Руки и ноги принца были освобождены, но вокруг его шеи шелковистые волосы всё так же были обвиты затейливым шарфом. Принц покорно забрался на крышу и принялся за дело, но стоило ему перейти на скат, которого было не видно от двери дома, как он ухватился за свой тубус. А надо вам сказать, что в этом тубусе – точь-в-точь таком, в каком студенты да чиновники низкого ранга таскают документы, свитки для чтения и прочие принадлежности их звания. А вот у принца в тубусе был спрятан меч, который его предки некогда отняли у самого царя морских драконов… Впрочем, это уже другая сказка. Достаточно сказать, что меч этот имел свойство рубить быстрее удара молнии, быстрее мысли. Вот принц выхватил его и в тот же момент волосы, обвивавшие его шею, были перерублены, а юноша спрыгнул с крыши и со всех ног помчался прочь от дома зловещих сестёр…
Долго ли, коротко ли, но ещё через некоторое время пришёл принц в портовый город и зашёл в гостиницу у причала. Там было тесно от рыбаков и матросов, душно от табака и запаха рыбы, но внимание принца тотчас же привлекла толпа в углу. Люди собрались вокруг женщины, во всех отношениях замечательной. Во-первых, она была в таком месте одна и без провожатых, да при том держалась свободно и бойко. Во-вторых, она обладала весомыми и выдающимися достоинствами всюду, где женщинам это пристало, и на эти-то выпуклости смотрели неотрывно все сгрудившиеся вокруг неё моряки В-третьих же, она курила большую трубку, дело для женщины неслыханное, и крепкий табачный дым окутывал удивительную постоялицу. Прислушавшись к её рассказам, принц с удивлением обнаружил, что женщина, похоже, заправская морячка. О таком он никогда даже и не слышал.
Вот этой-то необычности и не хватало принцу! Он вступил в разговор и как-то незаметно оттеснил всех остальных, полчаса спустя – заказал для себя и морячки подогретого вина, а ещё полчаса она, хоть и сняли разные комнаты, отправились в одну. И вот, когда принц уже был совсем готов перейти в решающее наступление (а его меч уже был обнажён и навострён), он вдруг заметил на внутренней стороне бедра морячки татуировку – золотистую спираль, при ближайшем рассмотрении похожую на раковину улитки. И вот об этом-то принц как раз слышал! Женщины-улитки, оборотни из моря, отнимающие у мужчин самое дорогое! В ужасе, за мгновение до того, как его сокровище готово было оказаться в жадной моллюсковой пасти, принц вскочил и сиганул в окно, только и успев, что ухватить налету свой тубус (который по счастью повесил на крючок у окна). Пребольно приземлившись на пятки, он принялся бежать, как был, уже обнажившийся для любовной битвы. С гневным криком высунувшаяся в окно морячка обратилась гигантской улиткой и сердито водила глзами на стебельках, однако улитки мало приспособлены для погони, и вскоре чудовище осталось далеко за спиной принца…
Однако сам он оказался в незавидном положении. К счастью, набедренную повязку принцу удалось стащить с бельевой верёвки в ближайшей деревне, но никакой другой одежды у него не было. Пропал и кошелёк. Продавать фамильный клинок, отнятый у самого царя драконов, принц не решался, а никакого иного имущества у него не осталось. Принц решил, что с него довольно приключений и направился назад во дворец – но, на беду, к этому времени он забрёл уже очень далеко от столицы…
И вот, несколько недель спустя, когда принц, к концу дня с трудом переставляя ноги. Брёл по обочине дороги, высматривая заброшенный храм или хоть бы незапертый сарай, чтоб не ночевать под открытым небом, с ним поравнялись богато украшенные носилки. Искусно расшитый шёлковый полог отодвинула изящная рука, и принц увидел даму средних лет; несмотря на то, что её платье, макияж и причёска были чрезвычайно старомодны (нечто подобное принц видел у самых старых фрейлин дворца – верно, в такой глуши моды меняются с запозданием), она была весьма хороша собой.
-О путник, хоть тело твоё покрыто пылью и грязью, по осанке и взгляду я узнаю в тебе человека благородного! Как подтверждают древние хроники, даже лучшим из людей случается терпеть временные трудности; прошу, не смущайся, что узнан, но прими моё смиренное приглашение и будь моим гостем.
Принц, приятно поражённый её речь, а равно и надеждой спать на постели, а не в грязи, поклонился незнакомке со всей возможной учтивостью и в изящных выражениях выразил благодарность. После чего он последовал за носилками, и вскоре, едва солнце окончательно скрылось за горизонтом, они прибыли к роскошному особняку, сияющему тысячами огней. Уже у входа принц услышал мелодичную музыку и ощутил дразнящие ароматы изысканных кушаний. Однако первым делом гость отправился в парную, где при помощи полудюжины слуг и множества кусков мыла, мочалок и щёток в конце концов вернул своей коже мягкость шёлка и белизну яшмы.
После этого, облачившись в новый халат, принц вышел к ужину. За столом уже сидели и дама, пригласившая его на ночлег, и её супруг – мужчина весьма представительный, хотя столь же старомодный в одежде. Им как раз подали блюдо, по видимости, мясное, но незнакомое принцу, несмотря на то, что дворцовая кухня ежедневно предлагала ему сотни блюд. Однако как ни голоден был принц, ещё сильнее была усталость, а воспитание не позволяло садиться за стол в обществе благородных людей с тем, чтоб клевать там носом. Посему принц извинился и просил указать ему место ночлега, на что хозяин ответил, что, по старинному обычаю, он просит гостя разделить с ними хозяйские спальню и ложе, ибо предложить ему нечто худшее было бы недопустимым пренебрежением. Принц слыхал, что в старые времена, когда добродетель ещё не иссякла в мире, кровать часто делили так с друзьями и пришельцами, но был удивлён, что где-то этот обычай ещё сохранился (тем более, что он по опыту знал, как опасно даже подпускать чужаков близко к спальне). Однако спорить он не стал, поклонился и, добравшись до просторного и богато украшенного ложа, немедленно заснул.
Когда он проснулся, хозяин и хозяйка уже были в постели. Причём хозяйка, улёгшаяся между гостем и мужем, нежно снимала с принца халат. Рассудив, что он обязан отблагодарить женщину, благодаря которой не мёрзнет на улице, а также сочтя, что будить хозяина дома будет просто чёрной неблагодарностью, принц энергично принялся ей помогать, и вскоре тихо, но весьма горячо приступил к делу, которым, верно, её муж занимался реже, чем следовало. Однако едва принц начал второй круг скачек, как заметил, что дама обнимает его уж слишком крепко – а хозяин-то проснулся.
-Отлично, милая моя! Как удачно, что ты встретила этого юношу, ведь сегодня мы доели всё мясо с прошлого раза, а он, я вижу, молодой и сочный! – воскликнул хозяин и потянулся к большому блестящему тесаку, невесть откуда взявшемуся на столике у постели.
Принц в ужасе отскочил… точнее, хотел бы, да только когда хозяйка обхватывала его буквально со всех сторон, это было не так-то просто сделать. Так что когда принц вырвался из её объятий и подскочил к окну, хозяин успел ухватить его за ногу и одним взмахом тесака отрубил её. С воплем принц вывалился из окна…
Когда он пришёл в себя, то увидел, что лежит на пустыре, а позади него вместо богатых хором – только древний остов давно разрушившегося дома.
Принц кое-как перевязал кровоточащую культю набедренной повязкой, а через некоторое время его крики привлекли внимание людей. Устав от инкогнито, принц потребовал отнести его к губернатору и, после того как врачи оказали юноше всю возможную помощь, отправился в экипаже прямо в столицу.
По возвращении он раздарил большинство жён, наложниц и рабынь друзьям и приближённым, а сам погрузился в науки и созерцательную жизнь. Через много лет он взошёл на трон, и народ запомнил его как мудрого и тихого правителя.
«Сказка о принце, искавшем приключений»
На Белтейн я участвовал в рассказывании сказок. Импровизация - явно не моя стезя, да и сказки - не совсем тот жанр, где я могу себя хорошо показать, но ко второму туру я разошёлся и сочинил нечто, кажется, не совсем безнадёжное.
Это ж я, так что кровища, неприличные намеки, трэш и постмодерн. Задним числом я вижу, что сказка вышла жутко мизогиническая, но... Ну, кто хочет меня анализировать - расскажите о результатах.
Это ж я, так что кровища, неприличные намеки, трэш и постмодерн. Задним числом я вижу, что сказка вышла жутко мизогиническая, но... Ну, кто хочет меня анализировать - расскажите о результатах.