«Огненный праздник, или колдун без штанов»

[lemmiwinks]

Для  Synthet. С Новым годом! Знаю, ты был бы более рад истории про пару других персонажей, но... надеюсь, и эта понравится.

Фандом: "Аладдин"
Жанры: Джен, Юмор
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: Кинк, BDSM, Underage, Age-regression

Новруз выпал на третью неделю после падения Мозенрата, владыки Чёрных Песков. Сей владыка всё ещё продолжал скрипеть зубами в бессильной злости по поводу той истории...

Новруз выпал на третью неделю после падения Мозенрата, владыки Чёрных Песков. Сей владыка всё ещё продолжал скрипеть зубами в бессильной злости по поводу той истории.

История была довольно запутанная, но произошло всё – и даже сам Мозенрат с неохотой это признавал – из-за его собственной чрезмерной самонадеянности. Молодой колдун наложил руки на силу, именуемую Зурваном, - или, вернее, прикоснулся к ней кончиком своего костистого мизинца, ибо наложить руки на мощь Зурвана не удавалось и никогда не удастся никому из потомков Адама, - силу, более могущественную, чем джинны. Ведь джинны не властны над законом причин и следствий, и потому не могут ни воскрешать мёртвых – ибо каждая смерть – уже неотъемлемое звено в причинно-следственной цепи, - ни вызывать истинную любовь, ибо у неё не бывает причин. Итак, благодаря целому ряду уловок, ритуалов, древних артефактов и запретных текстов Мозенрат получил возможность прибегнуть раз или два ко всемогуществу Зурвана. Этого хватило бы, чтоб покорить все Семь Пустынь, но боль прежних поражений жгла колдуна как огнём, и вопреки советам осторожного Ксеркса он использовал эту силу иначе: лишил Джинни из Аграбы всего его волшебства и могущества. После этого, полагал Мозенрат, и его собственных возможностей хватит для покорения Семи Пустынь, а уличная крыса Аладдин пусть кусает в бессильной ярости локти без своего чудесного помощника.

Нужно ли говорить, что всё вышло иначе? Аладдин и без джинна как-то сумел вывернуться, перехватил контроль над Зурваном и попытался лишить волшебных сил самого Мозенрата. Но, конечно, уличный воришка мало что смыслил в том, как направлять силу Зурвана своей волей, и его желание исполнилось довольно буквально – и именно с применением маги причин и слежствий. Попросту говоря, Мозенрат лишился и перчатки, и волшебных сил, и колдовских познаний – благодаря тому, что вернулся в возраст, когда всего этого ещё не обрёл. Сложно описать шок колдуна, когда посреди сражения за Аграбу он не только почувствовал, что не может больше колдовать, но и начал утопать в собственной одежде, которая вдруг стала ему велика!..

Принцесса Жасмин прониклась жалостью к малолетнему Мозенрату, да и Аладдин согласился, что ребёнка нельзя оставлять без присмотра и обрекать на бродяжническую жизнь, с которой он сам был хорошо знаком. Так что Мозенрат, что бы он ни думал об этом, оказался вдруг на правах приёмыша во дворце султана. Да и какой у него был выбор – без колдовства, без мамелюков и не отпраздновав ещё даже свой десятый день рождения?..

В общем, уже несколько недель Мозенрат жил на положении не то усыновлённого ребёнка, не то младшего братика. Принцесса с упоением подбирала ему одежду – в светлых тонах, к раздражению бывшего колдуна, и с обилием вышивок, украшений и кружавчиков, - и, что ещё хуже, самолично купала его каждый день к немалому смущению и стыду мальчика. Когда об этом ему объявили впервые, Мозенрат яростно запротестовал, топал ногами и кричал на Жасмин, но его ожидал крайне неприятный сюрприз. Как ни удивительно (а может, наоборот, вполне закономерно), и выросшая в холе, неге и потачках безотказного отца принцесса, и воспитанный улицей без всякой дисциплины и запретов воришка Аладдин решили, что их воспитаннику необходимы строгие правила и порядок, чтоб не вырасти снова каким-нибудь злым колдуном, и что эти правила лучше всего поддерживать и насаждать при помощи телесных наказаний. Так что «капризы» по поводу купания для Мозенрата закончились продолжительной и болезненной шлёпкой по голой попе. После чего рыдающего мальчишку таки искупали в присутствии всего султановского семейства.

В последующие дни Мозенрат ещё не раз получал по попе и хотя клялся себе, что на сей раз выдержит это мучение с честью и покажет им, что он всё ещё взрослый в душе, всё ещё владыка чёрных Песков, всякий раз ревел, как и всякий его непослушный сверстник в такой ситуации.

Но скоро этому настанет конец.

Конечно, Мозенрат растерял свои магические знания, но кое-что он помнил из наставлений, полученных уже в этом возрасте, кое-что мог восстановить из смутных воспоминаний о своей прежней жизни и проводившихся тогда ритуалах, а кое-что почерпнул из обширной дворцовой библиотеки, куда несколько раз втайне наведывался (в её составлении принял участие и Джафар, и многие из предков нынешнего султана, более любознательных, чем он). Вообще-то Новруз – праздник светлых сил и не лучшее время для колдовства того рода, что практиковал раньше Мозенрат, но любой праздник можно обратить в его противоположность, если нарушить и осквернить его ритуалы, не зря же день и ночь на Новруз равны. И, возможно, это даст достаточно тёмной энергии, чтоб восстановить хоть бы часть своей прежней власти, чтоб призвать хоть парочку мамелюков (в конце концов, это и день мёртвых!) и сбежать из этого проклятого дворца, из этой трижды проклятой Аграбы!..

Во всяком случае, Мозенрат очень на это надеялся.

Так что пока Аладдин, принцесса и даже султан – лично подготовиться к празднику – дело важное! – прибирали во дворце, украшали его цветочными гирляндами и цветущими ветвями, красили яйца, зажигали свечи и очаги и помогали слугам накрывать огромные столы (на праздник созвали всю бедноту Аграбы), Мозенрат был занят своим делом. Где мог и где, как он надеялся, этого не заметят до начала праздника, срывал цветы и заменял их колючками, нарочно пачкал и мусорил, заменил несколько яиц на тухлые, опрокинул пару подсвечников и, наконец, тайком поднялся на крышу дворца. Там была устроена большая металлическая чаша, в которой ярко горело пламя, видимо издалека, чтоб достойно поприветствовать праздник света и весеннего тепла. Именно на этот-то огонь и нацелился Мозенрта – если его затушить, Новруз наверняка будет испорчен!.. А он вернёт себе волшебные силы!

Правда, незаметно затащить на такую верхотуру ведро с водой мальчик не мог, но для этой проблемы Мозенрат нашёл решение: есть ведь ещё более осквернительный способ залить огонь! Злобно хихикая, бывший колдун спустил свои белоснежные шаровары из тонкого шёлка и набедренную повязку и нацелил природное мальчишеское орудие прямо на огонь…

- Мозенрат!!! Что это ты делаешь?! – раздался гневный окрик за спиной, и мальчик чуть было не выпустил-таки струйку просто от испуга.

Принцесса Жасмин стояла у него за спиной, уперев руки в бока, и выглядела как разъярённая дэви. Прежде, чем ошеломлённый Мозенрат сумел что-то выдавить в свою защиту, принцесса подскочила к нему, пребольно ухватила за ухо и потащила вниз – как был, со спущенными до лодыжек шароварами.

- Это ты разбросал мусор в главном коридоре?! Ты сорвал цветы в бирюзовой галерее?! Не ври, знаю, что ты! Как не стыдно!! – сердито отчитывала его Жасмин по пути, подгоняя поминутно звонкими шлепками по голым бледным ягодицам. А Мозенрат только и мог, что хныкать и краснеть, ведь навстречу им попадались и стражники, и слуги и даже ранние гости, а он даже прикрыться на бегу не успевал…

Принцесса завела уже готового расплакаться от стыда и гнева мальчишку в свою комнату, схватила на ходу с зеркального столика массивную щётку для волос – вырезанную из лёгкой, но очень крепкой древесины ливанского кедра, с рельефом в форме цветка жасмина на задней стороне, и уселась на свою широкую, мягкую кровать. Через мгновение голопопый Мозенрат обнаружил себя у Жасмин поперёк колен.

- Постой, принцесса! Я вовсе не… - начал было он, но его прервал звонкий шлепок по его собственным округлым ягодицам, от которого бывший колдун отчаянно взвизгнул.

- Что не? Не портил украшения? Не сорил нарочно там, где мы убрались? Не пытался… я даже произнести это не могу!! – каждый вопрос сопровождался крепким шлепком, и всякий раз Мозенрат жалобно стонал, хныкал и отчаянно дрыгал ногами в воздухе. – Мозенрат, я надеялась, что ты изменился! Что ты перестанешь всё делать нам назло, вредить и пакостить! Я думала, это твоя перчатка, но, похоже, это не так. Ты просто дрянной, гадкий, испорченный мальчишка!..

- Аааа!!! Простите!!! Принцесса-ааа!! Я больше не буду-ууу!! – отчаянно вопил Мозенрат, чувствуя каждый изгиб цветочного рельефа на щётке. Казалось, что он уселся голой попой прямо в тот самый огонь, который собирался погасить таким неприличным способом. Бывший чернокнижник позабыл о возвращении своего могущества, о Чёрных Песках и власти над Семью Пустынями и мечтал только, чтоб ужасная, невыносимая, кусачая, болючая щётка для волос прекратила шлёпать его бедную голую попку!!..

Но Жасмин продолжала подрумянивать уже отнюдь не бледный зад Мозенрата и строго его отчитывать, пока ягодицы мальчишки не стали похожи на пару маковых бутонов – очень больших, припухших и горячих бутона. Мозенрат к этому моменту рыдал, как малое дитя. Шаровары и бельё слетели с отчаянно брыкающихся ног где-то в средине экзекуции, и ниже пояса бывший колдун был совсем голенький. В таком виде принцесса и вывела его за руку из своей спальни, провела по коридорам и ввела в главный пиршественный зал.

- Стой тут и думай о своём поведении, - приказала она, ставя всхлипывающего мозенрата носом в угол. – Попу не тереть, не вертеться, не шуметь и из угла без разрешения не выходить. А не то я позову Аладдина!

Мозенрат кивнул и шмыгнул носом. Весь его дух противоречия вылетел из мальчишки, как пыль из ковра, если хорошо поработать выбивалкой. Конечно, при шныряющих туда-сюда слугах стыдно было стоять с красной голой попой напоказ, но это лучше, чем «разговор» с Аладдином…

Он почти уже успокоился и только всхлипывал время от времени, когда Мозенрата заметили Яго и Абу. Если на Аладдина, Жасмин и Джинни вид малолетнего беспомощного злодея подействовал, то птица и обезьяна, не раз и не два бывшие на волоске от гибели по вине колдуна, не были склонны прощать и забывать так просто. Увидев голопопого мальчишку с расставленными на ширину плеч ногами в углу Яго кое-что задумал. Он немного пошептал Абу в мохнатое ухо, и обезьянка, которая всегда былла подвержена чужому влиянию, радостно кивнула.

Абу незаметно проскочил между чувяками снующей прислуги и подобрался к Мозенрату. Между расставленными ногами виднелись его небольшие безволосые мальчишеские принадлежности – на них-то и нацелился Абу… Обезьянка подпрыгнула, и цепкие пальцы с острыми коготками дёрнули прямо за нежные «бубенчики». Мозенрат взвизгнул отчаянным фальцетом и подскочил на месте, а Абу, по извечной воровской привычке, в одно мгновение и след простыл.

- Мозенрат, что я сказала?! – несколько мгновений спустя раздался голос из дверей залы. Обернувшись, Мозенрат, лелеявший свои пострадавшие причиндалы и жалобно ойкавший, увидел сердитую Жасмин и Аладдина с широким кожаным ремнем, позаимствованным, должно быть, у кого-то из стражников, в руках.

- Нет!! Я не виноват!! Это не я! Это меня… что-то… - забормотал Мозенрат, но, похоже, он уже исчерпал на сегодня кредит доверия, так что одно его ухо выкрутила принцесса, а второе – её жених, и протестующий маленький колдун поневоле отправился за второй порцией дисциплины…

***

В итоге главный костёр Новруза, несомненно, пылал в шароварах у Мозенрата, который предпочёл весь праздник провести стоя. И все тринадцать дней празднования Жасмин после купания навещала своего воспитанника с щёткой для волос – так, небольшое напоминание перед сном.

«Как новый год встретишь…», - говорил туманно Яго, слушая ежевечерний плач и обещания хорошо себя вести из спальни Мозенрата. Но где попугай нахватался этих изречений и что они означали, никто не знал.