Их направили в Москву и включили в состав 17-й Замоскворецкой дивизии народного ополчения, а затем бросили на фронт оборонять столицу. Начальную военную подготовку проводили уже на марше к линии фронта. О подготовке, об устройстве окопа и о том, как учился носить портянки, прадед иногда рассказывал. О том, что было дальше, не рассказывал, даже если его прямо просили. Из истории же можно узнать, что 3 и 4 октября 17-я стрелковая дивизия вела упорные бои на рубеже Спас-Деминск-Ельня с превосходящими силами противника, прикрывая отступающие части 43-й армии, а 5 октября оказалась в полном окружении и предприняла три безуспешные попытки прорыва, под покровом ночи и плотным огнём ушла на четвертый раз болотами, понеся большие потери.
Потери эти были таковы, что к маю 1945 года в Красноармейск вернулось шестеро бывших ополченцев. Один из шестерых, мой прадед, вернулся годом раньше - в разведке он получил осколочные ранения и потерял ногу.
Такими он запечатлел этих шестерых много позже, у спроектированного им памятника погибшим однополчанам.
Но о самой войне дед никогда не рассказывал, не писал и не рисовал он и военных сцен - лишь портреты выживших и погибших. Поэтому мне с детства о войне говорили только его пиджак с медалями и орденами, который дед надевал раз в год, идя к тому самому памятнику, и его культя, оставшаяся на месте ампутированной ноги. В детстве пиджак производил большее впечатление, но как-то с тех пор, как мне не шесть лет, многое изменилось.
С праздником.