Читая "Исповедь" Августина Блаженного (удивительно - впервые вижу святоотеческий труд, который приятно и легко читать!), наткнулся на занимательный... нет, не парадокс даже, а просто финт богословской мысли, который едва ли замечал и сам Августин.
Сперва Августин, вспоминая свои увлечения ложной философией и пустой болтовней, припоминает в том числе и обсуждение вопросов, могли ли быть праведниками люди, совершавшие убийства, имевшие много жён и приносившие в жертву животных. Августин останавливается на этом вопросе и объясняет такие кажущиеся странности тем, что с ходом веков меняется ситуация в мире и так же меняются законы и требования, исходящие от Бога (ибо и традиции народа и времени даны Им). После чего вдруг переходит к другим рассуждениям, на сей раз утверждая, что грехи, например, содомия, всегда плохи, ибо противоречат замыслу Бога, и они омерзительны Ему в любой культуре и любой эпохе. А далее вдруг - что Бог часто заповедует то, что с точки зрения общепринятых норм нехорошо, или запрещает то, что культура одобряет. Божественные установления предстают то незыблемыми и независимыми от общественных традиций и законов, то связанными с ними и вместе с этими традициями меняющимися по воле Бога.Разумеется, речь может идти о разных установлениях - одни изменчивы, другие непреложны, но ничего такого в тексте нет, он всё время звучит как общие рассуждения. Но если эта мысль у Августина имплицитно и присутствует, то результат довольно парадоксален (я бы сказал - забавен, только это не очень-то смешно): убийство выглядит более нормальным, естественным и допустимым, чем содомия. Что как-то сближает Блаженного с современными евангелическими фундаменталистами (или с нашими хоругве фофудье хоругвеносцами).