Ты думаешь, будто "нацист" - это оскорбление. Но все обожают нацистов. А где ты видел женщину, мечтающую, чтоб её изнасиловал либерал?
Марк Миллар

Исполнил своё давнее намерение и посмотрел "Триумф воли" Лени Рифеншталь. Она действительно очень талантливый режиссёр, и это действительно очень эффектный фильм, и это действительно, вероятно, самое мощное и высококачественное порождение пропаганды, которое знала история. Впрочем, я сейчас хочу написать не только о нём, но и в целом о том, почему, по моему мнению, нацизм, явно осужденный в политическом и этическом плане, остаётся влиятельным и притягательным в смысле эстетическом.
Конечно, велика тут роль случайности - личностного фактора. Если бы не Лени Рифеншталь и Хуго Босс (или его модельеры - уж не знаю, чья именно заслуга), появление которых именно в Германии и именно к этому времени - бесспорно, вещь непредсказуемая, нацизм потерял бы очень многое в яркости и притягательности образа, независимо от любых других моментов. Однако разве в других странах до и после Рейха не было талантливых художников? Итак, всё-таки не только в этом дело. И даже не в огромных средствах, идущих на пропаганду, которые, конечно, давали этим художникам большие возможности - XX век дал тоталитарным режимам вволю помериться силами, однако именно по этому пункту Рейх не только не был превзойдён, но и стал визуальным воплощением самой идеи тоталитарного государства, вопреки исторической логике.
Во-первых, и это выгодно отличает Рейх от большинства "конкурентов", его идеология пронизана поэзией и романтикой. Несмотря ни на какие научные выкладки, расовая теория прежде всего коренилась в мистическом ощущении "связи с землёй", категориях "духа народа", образ Последнего Тулэ был важнее измерений пропорций черепа. Именно немецкий романтизм и восхищение древнегерманской мифологией были эстетическим ориентиром (да и, пожалуй, идеологическим образцом в целом). Конечно, на такой почве может произрасти больше, чем на сухом рационализме экономической теории, пусть семена и удобрения и тут и там одни и те же. Факельные шествия, эффектные штандарты - всё это не могло найти опоры в рассудительных коммунистических режимах. Кроме того, расовая теория сама по себе была кровно связана с эстетикой. Идеальный нацист должен был быть красив, потому что обладал единственным источником подлинной красоты - чистой арийской кровью, тогда как никаких выводах о внешности представителя прогрессивных классов сделать невозможно. На мой взгляд, различие можно проследить хоть бы в противостоящих павильонах Германии и СССР на Всемирной выставке в Париже в 1937 - тяжеловесные, лишенные изящества фигуры, лишь прямолинейно изображающие пролетариат и крестьянство, на приземистом, простом постаменте, и уносящаяся ввысь стройная башня, увенчанная раскинувшим крылья над миром стальным орлом.
Итак, вернёмся, однако, к фильму. Мы не разобрали вопрос о нацистской эстетике вполне (не упомянули даже о её связи с архетипом мощи и насилия, об осуществившемся в ней синтезе архаики и машинной цивилизации современности), однако, боюсь, эту тему мне до конца не раскрыть, а кое-что, возможно, всплывёт по ходу разговора о "Триумфе воли".
Едва ли не центральная тема фильма - массовость. Массы (но не толпа! Они организованны и строго упорядоченны) - основные действующие лица, наравне с ними выступает лишь фюрер. Ещё первые кадры показывают нам огромное множество людей, объединённых одной радостью, одним порывом, синхронно вскидывающих руки - старики и дети. солдаты и домохозяйки - приветствуя вождя. Гитлер будто сияет - это очень чётко ощущаешь, хоть я не могу объяснить, как Рифеншталь добилась такого эффекта. Благожелательная улыбка, мудрые глаза, несгибаемая осанка, подлинное воплощение всего хорошего и правильного на свете, даря всем вокруг невыразимую радость Гитлер приходит в Нюренберг, словно весна.
Следующая сцена уже напоена этим ликованием и энергией, и тут вполне проявляется особенность национал-социализма с его, во-первых, языческой, а во-вторых - милитаристской эстетикой. Ведь, несмотря на то, что в фильме несколько раз прозвучит слово "миролюбие", ни на секунду нельзя забыть, что большинство руководителей Рейха - бывшие военные, как и бойцы SA - чуть позже, в сцене в Зале собраний легкоузнать иностранных делегатов: они смотрятся комично во фраках, длинноусые или с моноклями, тогда как все немцы выглядят подтянуто, сурово и по-спратански. Итак, и в этой сцене изображены не только красивые, сильные молодые люди, но молодые люди в условиях, явно напоминающих военный поход, играющие в военные и силовые игры, едва ли сильно изменившиеся со времён их арийских предков-викингов, весело смеющееся несокрушимое будущее Рейха.
Затем - сцена в Зале собраний, тоже массовая, где, впрочем, эмоциональный подъём частично сменяется пафосом - строгие ряды штандартов заставляют мысль о юности Империи смениться мыслью об её вечности. Гесс произносит речь, где выражает это словесно, приравнивая непобедимый Рейх к его вождю. Затем следуют короткие выдержки из речей других деятелей - крупные планы выразительных лиц настоящих бойцов, короткие, запоминающиеся фразы, полные оптимизма и любви к Родине.
Следующая сцена - встреча Гитлера с Рабочим фронтом. И вновь - вождь и массы. Стройные ряды людей заполняют кадр и уходят за горизонт. Сотни, тысячи, десятки тысяч человек в одинаковой форме стоят в одинаковых позах и называют населённые пункты, откуда они прибыли. Это - вся Германия, представшая перед своим фюрером. Затем они произносят короткий воодушевляющий стишок - это до смешного напоминало бы детский утренник, если бы тысячи человек, говорящие идеальным хором и двигающиеся с идеальной синхронностью, не вызывали такого благоговения и жути. Я убеждён, что это зрелище не может не вызвать ужас - даже извержение вулкана или волна цунами не были бы столь явственным и реальным выражением всесокрушающей, непобедимой мощи - но, вероятно, для нациста это был священный трепет.
Прекрасно зрелище ночного факельного шествия - возможно, на чёрно-белой плёнке оно выглядит даже лучше, чем могло бы быть на цветной. Лица марширующих на секунду освещаются пламенем костра и вновь уходят в темноту, шеренга за шеренгой... Это снова эстетика языческого воинства, и хохочущие люди на фоне бушующего пламени будто взывают к глубочайшим архетипам нашего подсознания.
Рифеншталь умело чередует сцены и темы. Следующая вновь наполнена светом и радостью - это встреча вождя с Гитлерюгендом. Сияющие лица мальчишек и умилённые улыбки партийного руководства образуют удивительную симфонию настоящего и будущего Рейха - в подтянутых фигурах детей, выстроившихся чёткими рядами, легко увидеть новых участников шествий и маршей, которые мы видели и ещё увидим. Тут произносится одна из трёх длинных речей Гитлера, прозвучавших в "Триумфе воли". В ней выражены основные идеалы национал-социализма, которые призваны воплотить эти юные бойцы.
А затем - смотр частей Рейхсвера, и вновь преобладает, по понятным причинам, воинственный дух, напряженный подъём. Воины Рейха, гарцующие на лошадях, сменяются воинами, несущимися на бронемашинах, явственно сцепляя в неразрывное целое нордическое прошлое и индустриальное будущее расы. Действительно, легко представить, что перед нами - эйнхерии, проходящие смотр перед последней битвой. Мрачное воодушевление и эпическая героика, опять же, непостижимым для меня образом, буквально пронизывают простые, по сути, кадры.
Далее - самый, пожалуй, эффектный момент фильма - неописуемый марш со штандартами: флаги закрывают обзор до самого горизонта, тысячи марширующих текут, будто река, и кажется, что их число бесконечно. Тут соединяются эпический размах и безупречное единство, жёсткая организованность и беспрецедентная массовость, это, бесспорно, центр картины не только хронологически, но и композиционно. В этой сцене исчезает прежнее противопоставление (пусть и в формате диалога, а не конфликта) фюрера и масс, Гитлер выглядит тут как зримое воплощение тысяч явившихся сюда, он - голова этого громадного симбиотического тела и говорит не с ним, а от его имени. Продолжает эти темы следующая сцена - смотр SA и SS. Гитлер и лидеры двух этих организаций эффектно проходят между колонн, вновь простирающихся до горизонта, а затем сотни, тысячи людей текут к трибуне, где они остановились. Множество тел, но единая, крепкая воля. изящная хореографичность, красивая форма и блестящие штандарты, синхронность и нескончаемость действа... Неудивительно, что этот фильм вместе с породившим его идейно-стилистическим полем повлиял на дальнейшую эстетику - никогда ещё не снимались столь масштабные, эпического размаха сцены, и в дальнейшем от этого образца было никуда не уйти. Всё это напоминает религиозный ритуал - если не является им. Дальнейшее тоже представляется совершенно религиозным действом - Гитлер касается каждого нового знамени , сам и краем штандарта, окровавленного во время Мюнхенского путча, будто благословляя их. Скорбная торжественность момента явственно ощутима.
Затем - парад. Он кажется нескончаемым и почти утомляет - но так и должно быть, ведь нескончаема и мощь Рейха. Всё новые рода войск проходят перед фюрером длинными и красивыми колоннами, и несть им числа. Их приветствуют ветераны, дело которых продолжают эти солдаты, люди из народа, которых они призваны защищать, и, конечно, вождь - на челе печать глубокомысленного раздумья, в глазах - понимание и теплота, обращённые к каждому бойцу, и в то же время ясно - он видит будущее, которое сам и строит - для Германии и всего мира. Гитлер молчит, но перед нами предстаёт совершенный во всех отношениях вождь.
И, наконец, финал. Вновь Зал собраний, вновь массы, воодушевленные единым порывом. Гитлер, с каждой минутой всё более воодушевляясь, говорит об успехах, достигнутых партией - а значит, и немецким народом. В конце концов он приходит во вдохновенное исступление, почти, нет, буквально религиозное. Он возводит очи горе, вскидывает руки к небесам или прижимает их к груди, и даже не зная немецкого, можно ощутить, что он говорит курсивом: "Мы мечтаем о том, чтоб это государство, этот Рейх, простоял тысячи лет! Мы счастливы от осознания того, что будущее всецело принадлежит нам!". Не думаю. что он неискренен или играет - это выглядит весьма натурально, да и не стал бы он тем, кем стал, если б совсем не верил в свои идеи. Кажется, в конце этой речи Гесс прослезился. Ну и звучащая в финале песня Хорста Весселя, исполняемая всеми присутствующими, являет идеальный образ партийного единства.
Итоги - Лени Рифеншталь, несомненно, гений и "Триумф воли", несомненно, шедевр; талантливая пропаганда - очень, очень мощная штука; во многом благодаря этому фильму, нацистская эстетика столь впечатляюща, что стала, пусть и специфической, частью мирового культурного фонда и частью образной системы западного человека, опасной и притягательной. От "Гибели богов" до "Звёздного десанта" - влияние этого фильма трудно переоценить.

Не удержусь и выложу несколько эффектных кадров