Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Уже очень давно я ничего не перечитывал - книг и без того прочесть надобно куда больше, чем жизненные сроки допускают. И почти забыл, что это не только приятно, но и полезно - хорошую книгу всё же одним взглядом не охватить. А вот тут напало вдруг желание перечитать "Фауста" Иоганна Гёте, произведение, мною очень любимое.
Должен признать, для меня всегда было загадкой, почему критика представляет Фауста героем и идеальным образцом. Это, несомненно, глубокий и интересный образ, но, как мне представляется, отнюдь не пример для подражания. Мы встречаем Фауста как пассивного интеллектуала, живущего целиком идеями и вроде бы жаждущего действовать и погрузиться в пучину жизни - однако и жажда эта остаётся лишь идеей, да и "пучина жизни" знакома ему по книгам. Заметьте, что доктор даже не вызывает по собственному почину демона, вытягивающего его из этого интеллектуального болота, Мефистофель является сам и сам предлагает услуги. Благодаря его способностям (то есть попросту тому, что пожелания и идеи, приходящие доктору в голову, тут же исполняются) Фауст таки начинает жить жизнью, и теперь его витание в высших сферах проявляется более неприятным образом: знаток этики, регулярно выговаривающий Мефистофелю за циничные намёки, он, однако, не склонен применять её к своим конкретным поступкам до такой степени, что инфантильный эгоизм доктора просто поражает. История с Маргаритой - воистину, прекрасная любовная история, но сказать, что Фауст в ней проявил себя недостойно, значит высказаться очень мягко. Пережив это, Фауст по большей части расстаются даже с формальной щепетильностью - в махинациях при императорском дворе он участвует уже наравне с компаньоном. Однако погружённость в суету не меняет основного свойства Фаустовой личности - большей приверженности абстракции и воображению. чем эмпирии, и вот он влюбляется в мифологический образ, даже более того, в созданную им же самим иллюзию. После крайностей эскейпизма ему, правда, удаётся исполнить свою мечту и заняться практическим делом, однако не переменить себя совершенно - и Фауст превращается в лидера-утописта, проекты которого по преображению самого лица Земли ведут большей частью просто к очень неблаговидным действиям в отношении частных лиц сейчас. И мне представляется весьма значительным,что ослепший доктор принимает лемуров, роющих ему могилу, за своих рабочих.
Тут мне зададут вопрос относительно финала, поэтому остановимся на нём поподробнее. Для начала вспомним, что о нём говорится у Гёте:
Спасен высокий дух от зла
Произведеньем Божьим:
Чья жизнь в стремлениях прошла,
Того спасти мы можем.
А за кого любви самой
Ходатайство не стынет,
Тот будет ангелов семьей
Радушно в небе принят.
Да, то, что Фауст стремился к горнему и был, по крайней мере, не удовлетворён жизнью и собой, является условием его избавления из демонских рук (о том, что не может быть спасена душа, не ищущая спасения, я уже неоднократно рассуждал подробно). Однако заслужил ли он что-нибудь самими этими стремлениями, их конкретным проявлением? Я тут согласен с Мефистофелем, полагающим, что эта душа принадлежит ему по праву. Фауст спасается исключительно по благодати, "произведеньем Божьим". А также, что упомянуто и тут, а далее раскрывается подробно, благодаря любви, но не своей - благодаря заступничеству Маргариты. Его душа восходит на высшие духовные ступени, влекомая именно её притяжением. "Фауст" - не эпическое жизнеописание совершенного героя, а повесть о запутавшемся человеке и надежде для него.
Мефистофель чисто по-человечески симпатичнее Фауста, на мой взгляд. Он по крайней мере не мечется от одного самообмана к другому, и вообще его цинически-трезвый взгляд на вещи хоть и пугает отсутствием симпатии к чему бы то ни было, но привлекает взвешенной адекватностью. Однако я нахожу, что Клайв Льюис несправедлив к Гёте - в лице Мефистофеля тот представил очень убедительный и точный портрет беса-искусителя, не менее, чем в своё время сам Льюис; едва ли не большая часть реплик Мефистофеля содержит соответствующий смысл, особенно явный в сценах, где он беседует со случайными третьими лицами.
Вообще "Фауст", несмотря на гуманистический посыл, который там, несомненно, присутствует, произведение христианское, и я бы сказал, что наиболее сильные его сцены - именно те, где гуманистический и христианский пафос пребывают в гармонии.
При повторном прочтении я вполне понял. отчего Гёте выбрал именно форму драмы, не предназначенной для постановки на сцене. В таком формате описания не исчезают вовсе, поскольку там, где это необходимо, вкладываются в уста персонажей, однако сводятся именно к необходимому, тогда как персонажам даётся большое поле для рассуждений и раскрытия характеров (что, кстати, снова возвращает нас к тому, что главные герои - визионер и искуситель). Вообще каждая сцена хороша не только в общей ткани повествования, но и сама по себе, почти в каждой заключена некоторая собственная идея - разной глубины, но всегда, по меньшей мере, любопытные; исключение составляют вставные сцены - золотая свадьба Оберона и Титании, маскарад и частично (в отсутствие Фауста) эпизоды с классического шабаша, - раздражавшие меня и раньше, и теперь: они не только сбивают ритм и разрушают атмосферу, мне прежде всего жаль, что Гёте тратил свой талант на вещи столь ничтожные. Впрочем, должен признать, что мне не вполне нравится и финальная сцена, но она - по соображениям чисто поэтическим (Гёте не вполне удачно выбрал стиль для изображения горнего мира, на мой вкус, слишком многословно и зыбко).
Надо потом подумать, что ещё стоило бы перечитать - "Фауст", одна из любимейших книг, доставил мне массу удовольствия.
Должен признать, для меня всегда было загадкой, почему критика представляет Фауста героем и идеальным образцом. Это, несомненно, глубокий и интересный образ, но, как мне представляется, отнюдь не пример для подражания. Мы встречаем Фауста как пассивного интеллектуала, живущего целиком идеями и вроде бы жаждущего действовать и погрузиться в пучину жизни - однако и жажда эта остаётся лишь идеей, да и "пучина жизни" знакома ему по книгам. Заметьте, что доктор даже не вызывает по собственному почину демона, вытягивающего его из этого интеллектуального болота, Мефистофель является сам и сам предлагает услуги. Благодаря его способностям (то есть попросту тому, что пожелания и идеи, приходящие доктору в голову, тут же исполняются) Фауст таки начинает жить жизнью, и теперь его витание в высших сферах проявляется более неприятным образом: знаток этики, регулярно выговаривающий Мефистофелю за циничные намёки, он, однако, не склонен применять её к своим конкретным поступкам до такой степени, что инфантильный эгоизм доктора просто поражает. История с Маргаритой - воистину, прекрасная любовная история, но сказать, что Фауст в ней проявил себя недостойно, значит высказаться очень мягко. Пережив это, Фауст по большей части расстаются даже с формальной щепетильностью - в махинациях при императорском дворе он участвует уже наравне с компаньоном. Однако погружённость в суету не меняет основного свойства Фаустовой личности - большей приверженности абстракции и воображению. чем эмпирии, и вот он влюбляется в мифологический образ, даже более того, в созданную им же самим иллюзию. После крайностей эскейпизма ему, правда, удаётся исполнить свою мечту и заняться практическим делом, однако не переменить себя совершенно - и Фауст превращается в лидера-утописта, проекты которого по преображению самого лица Земли ведут большей частью просто к очень неблаговидным действиям в отношении частных лиц сейчас. И мне представляется весьма значительным,что ослепший доктор принимает лемуров, роющих ему могилу, за своих рабочих.
Тут мне зададут вопрос относительно финала, поэтому остановимся на нём поподробнее. Для начала вспомним, что о нём говорится у Гёте:
Произведеньем Божьим:
Чья жизнь в стремлениях прошла,
Того спасти мы можем.
А за кого любви самой
Ходатайство не стынет,
Тот будет ангелов семьей
Радушно в небе принят.
Да, то, что Фауст стремился к горнему и был, по крайней мере, не удовлетворён жизнью и собой, является условием его избавления из демонских рук (о том, что не может быть спасена душа, не ищущая спасения, я уже неоднократно рассуждал подробно). Однако заслужил ли он что-нибудь самими этими стремлениями, их конкретным проявлением? Я тут согласен с Мефистофелем, полагающим, что эта душа принадлежит ему по праву. Фауст спасается исключительно по благодати, "произведеньем Божьим". А также, что упомянуто и тут, а далее раскрывается подробно, благодаря любви, но не своей - благодаря заступничеству Маргариты. Его душа восходит на высшие духовные ступени, влекомая именно её притяжением. "Фауст" - не эпическое жизнеописание совершенного героя, а повесть о запутавшемся человеке и надежде для него.
Мефистофель чисто по-человечески симпатичнее Фауста, на мой взгляд. Он по крайней мере не мечется от одного самообмана к другому, и вообще его цинически-трезвый взгляд на вещи хоть и пугает отсутствием симпатии к чему бы то ни было, но привлекает взвешенной адекватностью. Однако я нахожу, что Клайв Льюис несправедлив к Гёте - в лице Мефистофеля тот представил очень убедительный и точный портрет беса-искусителя, не менее, чем в своё время сам Льюис; едва ли не большая часть реплик Мефистофеля содержит соответствующий смысл, особенно явный в сценах, где он беседует со случайными третьими лицами.
Вообще "Фауст", несмотря на гуманистический посыл, который там, несомненно, присутствует, произведение христианское, и я бы сказал, что наиболее сильные его сцены - именно те, где гуманистический и христианский пафос пребывают в гармонии.
При повторном прочтении я вполне понял. отчего Гёте выбрал именно форму драмы, не предназначенной для постановки на сцене. В таком формате описания не исчезают вовсе, поскольку там, где это необходимо, вкладываются в уста персонажей, однако сводятся именно к необходимому, тогда как персонажам даётся большое поле для рассуждений и раскрытия характеров (что, кстати, снова возвращает нас к тому, что главные герои - визионер и искуситель). Вообще каждая сцена хороша не только в общей ткани повествования, но и сама по себе, почти в каждой заключена некоторая собственная идея - разной глубины, но всегда, по меньшей мере, любопытные; исключение составляют вставные сцены - золотая свадьба Оберона и Титании, маскарад и частично (в отсутствие Фауста) эпизоды с классического шабаша, - раздражавшие меня и раньше, и теперь: они не только сбивают ритм и разрушают атмосферу, мне прежде всего жаль, что Гёте тратил свой талант на вещи столь ничтожные. Впрочем, должен признать, что мне не вполне нравится и финальная сцена, но она - по соображениям чисто поэтическим (Гёте не вполне удачно выбрал стиль для изображения горнего мира, на мой вкус, слишком многословно и зыбко).
Надо потом подумать, что ещё стоило бы перечитать - "Фауст", одна из любимейших книг, доставил мне массу удовольствия.
-
-
12.01.2012 в 20:59Дык потому что большинство почему-то путают Фауста с Гамлетом (который тоже не образец для подражания, но это дискуссионный вопрос ))) ). Даже несмотря на то, что он ставит принципиально другие вопросы...
Вообще, имхо, неслучайно, что по-нормальному "Фауста" в театре смогли поставить только в Англии первой половины 19 века. Без их "театра аттракционов" пьеса попросту не звучала, как бы не изощрялся Дойчес-театр.
-
-
12.01.2012 в 23:01-
-
12.01.2012 в 23:23