Friends on the Other SideМендл Цейтлин из ЖидачоваРабби Мендл - мужчина очень пожилой, но с годами не согнувшийся, напротив, в его фигуре ещё чувствуется мощь. Морщины на его лице оставлены, кажется, преимущественно мягкой улыбкой, не сходящей с него почти никогда, хотя в этой улыбке чувствуется и грусть. С возрастом его глаза приобрели неопределённо-блёклый оттенок, какой иногда бывает у неба после дождя. Седая борода спускается рабби на грудь. Одет он большей частью старомодно - белая сорочка, жилет, аккуратные тёмные брюки, - и небогато (всё это не новое), однако и имиджа хасида-ортодокса не поддерживает. Сложно избавиться от впечатления встречи со своим добродушным дедушкой, находясь рядом с этим человеком.
Будущий рабби Мендл родился на Украине в начале века. Между побегами в лес и отсидками по подвалам, когда через Жидачов проезжали казаки, красные, махновцы или ещё кто-то, кого стоило бы опасаться честным евреям, мальчик проводил, прилежно учась закону у местного рабби. Это был не только уважаемый и знаменитый цадик, но и, как говорили,
баал шем, - и юный Мендл вскоре узнал, что это так. Рабби разглядел в нём особый талант и стал учить его с б
ольшим вниманием, не только требуя более точного знания Торы, чем от прочих ребят, но и обучая пользоваться этим благословением Всемогущего, ведь уже тогда рабби объявил, что Мендл будет его преемником. Юноша же охотно постигал эти науки, восхищённый как добротой Святого, благословен Он, так и достоинствами своего учителя, который воистину мог двигать горы молитвой, но не делал этого. До тех пор, пока не пришли
они. Рабби поначалу пытался защищать общину, но однажды он позвал Мендла, которому тогда было уже почти тридцать, и объявил ему, что тот отныне сам будет рабби и должен нести ответственность за его хасидов; а сам старый баал шем должен остановить того Молоха, которому приносятся ныне эти жертвы. Рабби ушёл, и больше никто не видел его. А Мендл... он многому научился, но он не был ещё настоящим баал шемом; много пуль порой могут быть сильнее. А его сил едва хватило, чтоб выжить после того, как молодой рабби Мендл выбрался всё-таки из ямы с телами своих соседей и знакомых. До конца войны он ездил по оккупированным территориям, спасая единоверцев (и не только), а потом перебрался в Америку. Видеть Жидачов снова Мендл бы не смог. А ещё мендл решил, что он не будет таким скромным, как его учитель, избегавший пользоваться своим даром, помимо крайних случаев. Рабби Мендл знал, что в мире есть зло, безусловное и очень опасное, и он поклялся, что больше у этого зла не будет шансов торжествовать. Мендл путешествовал по всей Северной Америке (а порой не только там), разыскивая и уничтожая Нефанди, а заодно исцеляя больных и не забывая об обязанностях цадика. Долгие годы он делал это в одиночку, порой находя помощников среди других магов, некоторые из них потом следовали за ним долго, но эта работа - такая опасная... Около десяти последних лет рабби Мендл провёл со своими молодыми друзьями.
читать дальшеМудрая Ласка (Лита Ривс)
Худая, немного угловатая девушка - впрочем, достаточно всё же женственная. Недлинные, зато очень густые каштановые волосы торчат в разные стороны отчасти в силу небрежения хозяйки, отчасти по природной склонности. Чуть островатые черты лица, на котором равно часты выражение озорства и задумчивости. Изумрудно-зелёные глаза обрамлены густыми ресницам. Заношенные футболки, не всегда по размеру (обычно с чем-нибудь вроде "пацифика"), драные джинсы или не стесняющие движений шорты - обычная её одежда. Не стоит, конечно, забывать и про множество фенечек. Обувь Ласка не любит и носит только в крайних случаях, обычно демонстрируя красивые, хоть и довольно крупные ступни с длинными пальцами. Любовь к прогулкам и вообще кочевой образ жизни одарили девушку ровным, хоть и не слишком выраженным загаром.
Родители Литы были остепенившимися хиппи - не совсем уж радикальными, так что теперь, когда они нашли приличную работу и подстриглись, узнать об этом можно было только по тому, что они иногда жертвовали на спасение каких-нибудь китов, но достаточно, чтоб дочь захотела пойти по тому же пути. Лита никогда не была склонна к особенно протестным настроениям (конечно, мы, американцы, могли бы потреблять поменьше, но зачем драться с копами по этому поводу), просто искала единения с природой. Конечно, это делало её не слишком популярной, но Литу это и не волновало (тем более что родители сквозь пальцы смотрели на её регулярные прогулы, так что школьные интриги её не затрагивали). Она была едва ли не самой младшей в местной околохипповской тусовке, но там это имело так мало значения... А потом однажды там появился он, проездом заглянувший к ним гуру, коренной американец лет тридцати, с будто высеченным из камня профилем и мускулистым торсом. Он говорил о духах, которых алчные люди отогнали от себя бетоном и пластиком, о подлинной, естественной жизни и ещё о чём-то столь же зажигательном и этническом, а Лита, которой через три месяца исполнится пятнадцать, заворожённо слушала - а больше смотрела. Вскоре гуру уже помог ей узнать, что на самом деле она - Мудрая ласка (так ей сказала ласка-тотем, после того как девушка попробовала древнее индейское снадобье для инициации). А потом Ласка уехала с прекрасным индейцем в его дальнейшее путешествие - если честно, она только на второй день пути вспомнила о родителях, быстро нацарапала им открытку и постаралась забыть об угрызениях совести; влюблённость захлестнула её с головой. Бегущий Поток научил её видеть духов и говорить с ними, хотя мифы его племени ласка так и не приняла до конца сердцем - она верила, что они имеют смысл и в определённом роде истинны, но разве может быть истинной только одна-единственная мифология?.. Да и её учитель был не слишком хорошим Толкователем Грёз, раз сбежал из резервации, предпочитая проповедовать всем, кто готов слушать индейского мудреца. И очень хорошим человеком он не был тоже - уже скоро он дал Ласке понять, что одно дело - раскрыть ей глаза на духовную составляющую вселенной, а другое - быть вместе годами, об этом и речи никогда не было! От возвращения домой девушку удержала обида - это значило бы признать, что она целиком зависима от Бегущего потока, а ещё любопытство, потому что мир духов и правда был восхитителен. И Ласка продолжила своё путешествие по Америке, порой с единомышленниками, порой одна, не всегда сытая, иногда замерзающая, но неизменно неунывающая. А однажды она встретила очень, очень злых духов; Ласке и раньше встречались неприветливые, раздражённые или опасные создания, но ничего настолько фундаментально чудовищного она в жизни не видела. Девушка попыталась успокоить или изгнать их, стала разыскивать причину их появления... И если б не появился какой-то пожилой интеллигентный еврей, её тот тихий клерк, вокруг которого эти духи и вились, испепелил бы. После этого Ласка решила присоединиться к рабби в поисках подобных магов - или, точнее, того, что они выпускают... Рабби Мендл не мог отрицать существования духов как таковых, так что не осуждал общения Ласки с ними (методы общения смущали его больше), а та, в свою очередь, ничуть не сомневалась в реальности того великого духа с непроизносимым именем, которому он молился.
В двадцать пять лет Мудрая Ласка погибла, полностью истощив свои силы во время противостояния вторжению чудовищ из-за Горизонта.
Revolver (Брюс Нельсон)
Довольно высокий молодой человек атлетического сложения. Тёмные волосы острижены коротко, почти ёжиком. Черты лица правильные, довольно резкие - мощные скулы, широкий нос, - и несколько застывшие, поскольку мимика сдержанного мага весьма небогата. Правую половину лица Револьвера покрывает татуировка, схематически изображающая череп - чёрная глазница, вытатуированный на носу "провал", решётка, изображающая ряд зубов, на губах. У Револьвера крепкая мускулатура, но в то же время он гибок, а его движения зачастую стремительны. Главный атрибут его гардероба - тёмный кожаный плащ, идеальный для сокрытия большого количества оружия, даже довольно крупнокалиберного. Дополняют его обычно столь же тёмная футболка и не стесняющие движений штаны, а также крепкие туристические ботинки. На шее Брюс носит медный амулет в форме треснувшего колеса, и такое же выгравировано на барабане его револьвера (и даже выцарапано на бойке его патронов).
Брюс всегда был книжным мальчиком. Не то чтоб он был особенно слаб здоровьем или что-то ещё мешало ему проводить время, играя со сверстниками в бейсбол и ломая ноги при падении с деревьев, - просто свойство характера. Возможно, сказывалось не слишком большое внимание родителей (не то чтоб они совсем не замечали сына - просто работали) и отсутствие братьев и сестёр - а когда брат всё же появился, привычка уже укоренилась. В школе образ не слишком общительного и совсем не спортивного умника не прибавил Брюсу друзей, но он не был самым бедным, самым страшненьким (даже очков не носил, несмотря на обильное чтение) или самым странным в классе, так что доставалось ему умеренно. Изгой, в целом удовлетворённый своим положением (разумеется, синяки ноют, а забрызганные грязью книги - это очень досадно, но, говорил себе Брюс, могло бы быть и хуже, а о популярности он точно никогда не мечтал), - таким он оставался лет до шестнадцати. А потом его младший брат пошёл в школу; вот у малыша Стиви были и астма, и сильная близорукость, а стоицизма старшего брата не было. Короче говоря, ему очень крепко доставалось. До этого момента Брюс и не подозревал, что сильно привязан к младшему брату, но позволять его терпеть то, что без особых жалоб терпел сам, он не собирался. Юноша записался в секцию восточных единоборств, а всё свободное время посвящал физическим тренировкам. Через полгода никто не решался приставать к младшему брату Этого Парня. А Брюс, тем временем, вошёл во вкус, так что продолжил занятия с не меньшим усердием - и более того, довольно скоро мог в спарринге победить парней, занимавшихся годами (юноша и сам удивлялся своей реакции и точности). Причины этого он узнал в восемнадцать, отправившись на выездные соревнования, где к нему подошёл неопределённого возраста азиат, кажется, чей-то тренер, и рассказал об его особом предназначении. Брюс стал его учеником... Но вскоре понял, что всё это индивидуальное просветление, освобождение от аффектов и иллюзий и прочее - не по нему. Влияние учителя было достаточно велико, чтоб он принял фундаментальные представления о сути мироздания, основанные на около-буддийских воззрениях Братства Акаши, но Брюс слишком много читал и знал, что в рамках этого мировоззрения возможна и иная жизненная философия; если у него есть особый дар, то он хочет посвятить его деятельности и установлению справедливости, а не рассматриванию своего пупка. Впервые мельком услышав об Эвтанатос, Брюс сбежал от учителя и, потратив немало сил на розыски, упросил магов смерти принять его. Револьвер, как он теперь звался, был не слишком критически настроен по отношению к мирозданию: из него не нужно бежать, необходимо лишь смазывать великое колесо, чтоб оно ровнее вращалось... После нескольких лет в тренировках с холодным и, главным образом, огнестрельным оружием, а также оттачивания хладнокровия и сосредоточенности, Револьвер отправился на поиски тех, кто не должен существовать. Он оказался чересчур материалистом, чтоб принять религиозные догмы любой из сект внутри традиции в полной мере, но это, несомненно, были хорошие образы для того, что, как и во имя чего делали Эвтанатос, поэтому Брюс взял все символы, показавшиеся ему годными. Он охотился не Нефанди около года, когда столкнулся с девушкой и старым евреем, выслеживавшими его потенциальную жертву. Револьвер счёл, что судьба не зря свела их вместе - а ещё, что им не помешает кто-то, способный сражаться без магии...
Сумеречный Геккон (Эрик Фаулз)
Это мужчина без возраста, тощий и жилистый, чьё и без того неприятного вида тело всё испещрено сетью шрамов, будто от множественных неглубоких порезов, часто пересекающих друг друга. Волосы отсутствуют у него вовсе, нос тонкий и несколько заострённый, что до остальных черт лица - их нелегко разобрать из-за того, что оно вечно подёргивается, всегда жутковато искажено... Впрочем, и всё его тело почти непрерывно сотрясают более или менее сильные судороги, движения прерывисты и угловаты. Широко распахнутые тёмные глаза Геккона едва ли возможно забыть - в них не просто плещется безумие, в них отражается нечто невообразимое... Единственной одеждой ему служит обёрнутая вокруг бёдер человеческая кожа - не из соображений стыдливости, но потому, что это доля, причитающаяся жрецу.
Эрик Фаулз родился во второстепенной ветви небогатого аристократического рода в Британской Империи. Его детство и отрочество прошло не в роскоши, но и безбедно, и не было ничем не примечательно в сравнении со сверстниками схожего общественного положения, за исключением порой беспокоивших его кошмарных снов - содержания большей части из них юный Эрик не мог припомнить, проснувшись, а в некоторых, кажется, происходили кровавые жертвоприношения или нечто в том же духе... Впрочем, кошмары были не часты и поступить в армию ему не помешали. Довольно скоро офицер Фаулз отправился за море, на англо-бурскую войну (конечно, тогда он не мог знать, что это только первая из них). В одном из сражений он был ранен, сбился с пути, отстал от своей части и, истекая кровью, блуждал по джунглям, переживая весьма болезненное Пробуждение, пока не наткнулся на поселение дикарей. Они выходили белого человека, а затем их шаман, сочтя эту встречу явной волей духов, стал учить его. Так британский офицер стал туземным колдуном. Проведя несколько лет в Африке, Сумеречный Геккон решил вернуться в Европу - в "цивилизованных" странах говорить с духами умели лишь немногие, а всякому следует быть со своим племенем. Кошмару почти прекратились, но Сумеречный Геккон постоянно ощущал некий смутный зов, будто где-то глубже в мире духов что-то ждало его. Год за годом он развивал своё понимание путей духов (тем временем приобретя определённый авторитет среди магов Великобритании, несмотря на свои эксцентричные методы), пока однажды он не прошёл достаточно далеко, чтоб узреть ИХ... Больше, чем реальность, ужаснее, чем небытие. Эрик вспомнил, Эрик осознал смысл своих снов и Эрик стал одним из опаснейших Нефанди Европы. Много лет он приводил магов в трепет, хотя статическая реальность все меньше терпела его (пожалуй, лишь прогрессирующее безумие удерживало ещё его в мире). После великого конфликта в сорок пятом Геккона окончательно вышвырнуло далеко за Горизонт, к его невообразимым хозяевам. Окончательно обезумевший маг обратился в их гонца, глашатая и щупальце, - он порой появлялся на Земле (и не только), неся за собой ужас за гранью воображения, и вновь исчезал. Однажды Геккон ощутил зов мелкого паразита из тех, что селятся на ничтожнейших из слуг его повелителей на краю их владений; зов исходил из маленькой лаборатории на Земле. Она, конечно, была защищена от вторжения, но никак не от Сумеречного Геккона, даже не замечающего, что переходит из одного мира в другой, а четыре юных лаборанта слишком крепко поверили в научные догмы, поэтому когда явившийся из ниоткуда безумец открыл им окошко в бесконечные пространства, более древние, чем большой Взрыв, их разумы не выдержали (по крайней мере, достаточно, чтоб сквозняк бездны смог коснуться их сущности, навеки изменив её)...
Во время жертвоприношения великим древним богам Сумеречного Геккона разрубил надвое агент Технократии, отправив на давно ожидаемое новое перерождение.