Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Ну вот и закончилось моё ознакомление с Набоковым, я с чистой совестью могу попрошаться с этим замечательно талантливым, но не греющим душу писателем; и хорошо, а то бы стало слишком уж дурманяще и приторно.
"Приглашение на казнь" - неожиданная для меня вещь у Набокова. Это фантасмагория (не говорю - антиутопия, ибо и будущее, и общество тут насквозь условны, не о них хочет писать автор), экспрессионистская метафора, я даже сказал бы "это мясо очень кафкианское", не будь это дурным тоном, особенно для не читавшего Кафку; это история человеческой души, задыхающейся среди пошлости и поверхностной, бытовой бессмысленности бытия, и его ожидания смерти; короче это насквозь экзистенциалистское произведение, если я хоть немного понимаю, что есть экзистенциализм. Главный герой осуждён и ожидает казни за то, что не похож на других и другим не понятен; однако дату казни ему отказываются сообщить и всячески мешают подготовиться к смерти - бессмысленными визитами, болтовней ни о чём, требованиями формального идиотического этикета и многим, многим другим... Короче говоря, это история человеческой жизни.
Сюжет и тематика ограничивают набоковский стиль и даёт ему чёткое направление. Автор великолепно выписывает как внутренний монолог Цинцинната Ц., личности отнюдь не героической, а просто не вполне утратившей способность чувствовать, и нарочито-абсурдные и в то же время такие узнаваемые - отвратительно узнаваемые! - диалоги. А описания, постоянно балансирующие между подчёркнуто бутафорскими и детально выписанными декорациями! Вообще множество деталей, выражающих ту самую, сюрреалистически-иллюзорную суть нарисованного Набоковым мира, подобранных с удивительной точностью: борода Родиона, тасуемые для второстепенных ролей персонажи, как актёры маленькой труппы... Страшно интересно, ставили ли (наверняка!) "Приглашение на казнь" в театре - его предельная сценичность может тут быть и помехой, и подспорьем. А сколько тут просто прелестных языковых находок, вроде "Цинциннат брал себя в руки и, прижав к груди, относил в безопасное место"! Занятно, что Ходасевич писал, будто этот роман - "цепь арабесок, узоров, образов, подчинённых не идейному, а лишь стилистическому единству" - характеристика, верная для большинства вещей Набокова, но не для "Приглашения на казнь"...
А вот к "Другим берегам" это относится в полной мере, даром что перед нами автобиография. Я окончательно убедился, что стиль Набокова тем менее терпим, чем менее ограничен требованиями темы, сюжета, стилистического единства; в "Других берегах" автор может говорить во весь голос, как ему заблагорассудится, и это означает, что язык и стилистика книги перегружены, эклектичны и, главное, абсолютно самодовлеющие.
Тем, кто читал прочие книги Набокова, браться за "Другие берега" нет смысла: все эти биографические эпизоды уже были в других романах и повестях (в реальности, конечно, наоборот, но для читателя - так) - и первый настоящий роман из "Машеньки", и дуэль отца, и даже человек, прочитавший "Протоколы Сионских мудрецов" и вторую какую-то книгу...
Кстати, небольшое и вполне набоковское отступление в сторону. В детстве, в хрестоматии для младшеклассников, я читал рассказ о мальчике, влюбившемся на пляже во французскую девочку. Конечно, ни имени, ни названия я не запомнил, но содержание и стиль отложились в памяти. Читая много позже "Лолиту" я был поражён сходством первого её эпизода с рассказом, предполагал пародию или подражание... А теперь обнаружил, что в хрестоматии был просто отрывок из "Других берегов", а Набоков, очевидно, в очередной раз использовал биографическую сцену повторно, для романа.
В целом это не столько автобиография в собственном смысле, сколько эссе о ностальгии по детству - кажется, вообще самой сильной эмоции Набокова. Примерно половину (если не больше) книги занимает период до авторского двенадцатилетия. Не собираюсь судить, были ли детские годы Набокова и впрямь такими радужными, или патиной идеальности покрыла их уже Мнемозина - в любом случае, избыток ностальгических переживаний придаёт книге, в сочетании с ничем не сдерживаемыми стилистическими изысками, приторность труднопереносимую.
Рассказы в этот том вошли значительно более интересные, чем в предыдущие (я, как вы помните, изрядно сомневался в способностях Набокова в отношении малой прозы). Тем не менее тратить время на характеристику каждого, включая и вполне бесцветные, рассказа я не хочу, отмечу лишь самые занятные.
"Круг" удачен именно как формальный эксперимент, не уникальный, но прекрасно выполненный; при этом содержание и образы его интересно сравнить с "Другими берегами": Набоков и правда формирует свои тексты из одного, видимо, сравнительно ограниченного набора деталей.
Очень хорош "Лик" - неожиданно человечный для Набокова текст с действительно сильной идеей и эмоциональным зарядом и неожиданным финалом.
"Истребление тиранов" написано очень сильно, и сложно избавиться от ощущения, что всё-таки так сильно мог написать только человек, живший в тридцатых в Германии, что это, при всей художественности, своего рода документ эпохи.
"Посещение музея" - прекрасная сновидчески-сюрреалистическая проза, возможно, с излишним финалом, который, на мой взгляд, мало что действительно добавляет к произведению, но, может, в этом отношении я и неправ... Во всяком случае это одно из лучших и реалистичнейших описаний сна в литературе, что мне известны.
"Адмиралтейская игла" - рассказ пронзительный, с удивительным сочетанием удачного и необычного замысла и точно подобранной для него формы. Чем-то меня зацепил...
"Облако, озеро, башня" - удивительная самопародия, где даже имеется и непосредственная отсылка к "Приглашению на казнь", причём в тексте ощущается и тот же безысходный ужас, что в романе, и в то же время очевидна авторская самоирония. По крайней мере, неожиданно.
"Приглашение на казнь" - неожиданная для меня вещь у Набокова. Это фантасмагория (не говорю - антиутопия, ибо и будущее, и общество тут насквозь условны, не о них хочет писать автор), экспрессионистская метафора, я даже сказал бы "это мясо очень кафкианское", не будь это дурным тоном, особенно для не читавшего Кафку; это история человеческой души, задыхающейся среди пошлости и поверхностной, бытовой бессмысленности бытия, и его ожидания смерти; короче это насквозь экзистенциалистское произведение, если я хоть немного понимаю, что есть экзистенциализм. Главный герой осуждён и ожидает казни за то, что не похож на других и другим не понятен; однако дату казни ему отказываются сообщить и всячески мешают подготовиться к смерти - бессмысленными визитами, болтовней ни о чём, требованиями формального идиотического этикета и многим, многим другим... Короче говоря, это история человеческой жизни.
Сюжет и тематика ограничивают набоковский стиль и даёт ему чёткое направление. Автор великолепно выписывает как внутренний монолог Цинцинната Ц., личности отнюдь не героической, а просто не вполне утратившей способность чувствовать, и нарочито-абсурдные и в то же время такие узнаваемые - отвратительно узнаваемые! - диалоги. А описания, постоянно балансирующие между подчёркнуто бутафорскими и детально выписанными декорациями! Вообще множество деталей, выражающих ту самую, сюрреалистически-иллюзорную суть нарисованного Набоковым мира, подобранных с удивительной точностью: борода Родиона, тасуемые для второстепенных ролей персонажи, как актёры маленькой труппы... Страшно интересно, ставили ли (наверняка!) "Приглашение на казнь" в театре - его предельная сценичность может тут быть и помехой, и подспорьем. А сколько тут просто прелестных языковых находок, вроде "Цинциннат брал себя в руки и, прижав к груди, относил в безопасное место"! Занятно, что Ходасевич писал, будто этот роман - "цепь арабесок, узоров, образов, подчинённых не идейному, а лишь стилистическому единству" - характеристика, верная для большинства вещей Набокова, но не для "Приглашения на казнь"...
А вот к "Другим берегам" это относится в полной мере, даром что перед нами автобиография. Я окончательно убедился, что стиль Набокова тем менее терпим, чем менее ограничен требованиями темы, сюжета, стилистического единства; в "Других берегах" автор может говорить во весь голос, как ему заблагорассудится, и это означает, что язык и стилистика книги перегружены, эклектичны и, главное, абсолютно самодовлеющие.
Тем, кто читал прочие книги Набокова, браться за "Другие берега" нет смысла: все эти биографические эпизоды уже были в других романах и повестях (в реальности, конечно, наоборот, но для читателя - так) - и первый настоящий роман из "Машеньки", и дуэль отца, и даже человек, прочитавший "Протоколы Сионских мудрецов" и вторую какую-то книгу...
Кстати, небольшое и вполне набоковское отступление в сторону. В детстве, в хрестоматии для младшеклассников, я читал рассказ о мальчике, влюбившемся на пляже во французскую девочку. Конечно, ни имени, ни названия я не запомнил, но содержание и стиль отложились в памяти. Читая много позже "Лолиту" я был поражён сходством первого её эпизода с рассказом, предполагал пародию или подражание... А теперь обнаружил, что в хрестоматии был просто отрывок из "Других берегов", а Набоков, очевидно, в очередной раз использовал биографическую сцену повторно, для романа.
В целом это не столько автобиография в собственном смысле, сколько эссе о ностальгии по детству - кажется, вообще самой сильной эмоции Набокова. Примерно половину (если не больше) книги занимает период до авторского двенадцатилетия. Не собираюсь судить, были ли детские годы Набокова и впрямь такими радужными, или патиной идеальности покрыла их уже Мнемозина - в любом случае, избыток ностальгических переживаний придаёт книге, в сочетании с ничем не сдерживаемыми стилистическими изысками, приторность труднопереносимую.
Рассказы в этот том вошли значительно более интересные, чем в предыдущие (я, как вы помните, изрядно сомневался в способностях Набокова в отношении малой прозы). Тем не менее тратить время на характеристику каждого, включая и вполне бесцветные, рассказа я не хочу, отмечу лишь самые занятные.
"Круг" удачен именно как формальный эксперимент, не уникальный, но прекрасно выполненный; при этом содержание и образы его интересно сравнить с "Другими берегами": Набоков и правда формирует свои тексты из одного, видимо, сравнительно ограниченного набора деталей.
Очень хорош "Лик" - неожиданно человечный для Набокова текст с действительно сильной идеей и эмоциональным зарядом и неожиданным финалом.
"Истребление тиранов" написано очень сильно, и сложно избавиться от ощущения, что всё-таки так сильно мог написать только человек, живший в тридцатых в Германии, что это, при всей художественности, своего рода документ эпохи.
"Посещение музея" - прекрасная сновидчески-сюрреалистическая проза, возможно, с излишним финалом, который, на мой взгляд, мало что действительно добавляет к произведению, но, может, в этом отношении я и неправ... Во всяком случае это одно из лучших и реалистичнейших описаний сна в литературе, что мне известны.
"Адмиралтейская игла" - рассказ пронзительный, с удивительным сочетанием удачного и необычного замысла и точно подобранной для него формы. Чем-то меня зацепил...
"Облако, озеро, башня" - удивительная самопародия, где даже имеется и непосредственная отсылка к "Приглашению на казнь", причём в тексте ощущается и тот же безысходный ужас, что в романе, и в то же время очевидна авторская самоирония. По крайней мере, неожиданно.