Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Мои игроки могут помнить мою наиболее (или, скорее, единственную) удачную хронику - по Технократии. Я так горд своей единственной удачей что захотел проиллюстрировать её, и начал с первой сюжетной арки. Возможно, дальше будут и остальные.
Прекрасный, почти идеально отражающий моё представление о персонажах рисунок - авторства Chyringa.
Подробнее о персонажахАльберт Аберкомби
Альберт выглядит настолько хорошо, насколько хорошо может выглядеть от природы не уродливый человек с неограниченными финансами. Правильные, хоть и не представляющие ничего особенного черты лица оживляет открытая, дружелюбная и демонстрирующая уверенность в себе улыбка (идеально ровные. идеально белые зубы), точно отмеренный в солярии загар демонстрирует здоровье и привлекательность, слегка волнистые тёмные волосы умело уложены в продуманно-вихрастую причёску, говорящую о молодости и энергии, не переходящих в безответственность, регулярные занятия фитнесом обеспечивают подтянутость и отличную осанку. Его костюмы сшиты точно по фигуре и идеально сидят (мистер Аберкомби предпочитает белый, и это значит белоснежный). Когда вы представляете себе успешного американского бизнесмена нового поколения, вы представляете Альберта Аберкомби.
Аберкомби - семья предпринимателей в нескольких поколениях. Отец Альберта Владел несколькими небольшими компаниями: сетью магазинов, страховой компанией, меньшими пакетами акций в ряде других предприятий. У него была крепкая консервативная семья - жена и трое детей. Альберт был старшим и мистер Аберкомби с детства готовил его к роли своего приемника. Он не только объяснял мальчику правила рынка, экономическую теорию и тому подобные вещи (которые умный ребёнок очень хорошо усваивал), главное - он дал ему мотивацию. С самого детства Альберт знал, кем хочет стать - успешным человеком. Знал, что бизнес - это очень интересно, и что самоуважение определяется статусом. Он играл с другими детьми, но с не меньшим удовольствием прерывал игры, чтоб поиграть с папой (для старшего сына тот старался всегда найти время) в акции или заняться математикой.В старших классах он стал президентом школы, сочетая отличную успеваемость с популярностью, а затем поступил в престижный колледж. На втором курсе отец подарил ему пятьдесят тысяч долларов в качестве стартового капитала - и Альберт вернул их с процентами уже через год. Альберт не знает, когда именно стал Просвещённым: он всегда интуитивно чувствовал рынок, колонки цифр всегда говорили ему многое и всегда захватывали его целиком. Ведь Альберт не видит в своих способностях ничего, что можно назвать сверхъестественным: он всегда был очень талантливым аналитиком, всегда был везуч и всегда умел ладить с людьми - таким остаётся и сейчас. В колледже Альберт завёл приятелей - потому что такие связи работают на тебя всю жизнь, и девушку - потому что был молодым здоровым гетеросексуалом, но пока некоторые сокурсники уходили в загулы, он зарабатывал тысячи на колебаниях иены к марке. Ведь пьянство - это совсем не так весело и потрясающе увлекательно, как динамика рынка, как азарт купли и продажи. В отцовском доме Альберта не особенно ограничивали, чтоб он пустился тратить, как только выйдет из-под опеки, но и не баловали слишком, чтоб траты не стали дурной привычкой, и он не был алчен. Никогда не нуждавшийся, Альберт вообще не ассоциировал деньги с какими-то благами, а тем более - чем-то необходимым для жизни. Эти циферки - просто восхитительное поле для игры ума, а кроме того, твой банковский счёт точно выражает, чего ты стоишь. Альберт хотел чего-то стоить - он знал, что стоит, но не собирался останавливаться на этом. К окончанию колледжа Аберкомби был совладельцем трёх компаний, к двадцати пяти годам - мультимиллионером. Когда люди из Синдиката пришли побеседовать с ним о Провсещении, он раздумывал недолго: Технократию он видел чем-то вроде "Братства Плюща", только на порядок более влиятельного, а значит, принадлежать к ней - это повысить свой статус. Что до блага человечества... Ну естественно, это во благо, ведь капитализм - самая совершенная общественно-экономическая система, обеспечивающая самореализацию для каждого, ограниченную лишь его способностями! Его жизнь мало изменилась после присоединения к Технократии, и Технократия была не против. "Angelic Golden Inc.", его любимое детище, транснациональная корпорация со штаб-квартирой в Сиэтле, делала деньги буквально из воздуха, обеспечивая связи, перепродажи и сделки между сотнями компаний, часть которых принадлежала, прямо или косвенно, самому Аберкомби, часть - другим представителям Синдиката, и это позволяло Альберту направлять по своему желанию финансовые потоки огромных масштабов и проводить тонкую настройку рынков. К тридцати годам Альберт стал Управляющим Сиэтла и штата Вашингтон... и застрял. Председатель Тихоокеанских Штатов, мистер Розенфельд. несмотря на преклонный возраст вряд ли, стараниями Биоинженеров, умер бы, и не многим более вероятным было его повышение - выше почти что некуда. Альберт Аберкомби мог позволить себе всё, что можно купить за деньги, был более влиятелен, чем большинство даже самых высокопоставленных людей из масс, но не был вполне удовлетворён. Двигаться вверх - вот что было действительно интересно. Его отец всегда говорил: если ты можешь добиться большего - ты должен этого добиться! И вот, весной 2010 года, когда мистера Розенфельда неожиданно перевели на другой участок, такая возможность предоставилась. Альберт не мог её упустить...
Терри Вормвуд и «мистер Хайд»
Терри Вормвуд - довольно высокий и несколько худоватый человек около тридцати. Но первое, что бы заметили бы при встрече - он альбинос. С бледной, просвечивающей кожей, бесцветными волосами и глазами, блестящими розоватым при определенном освещении. Это немного жутко, и Терри будто пытается коменсировать это, постоянно демонстрируя дежурную улыбку в стиле Дейла Карнеги - что не прибавляет ему обаяния, если уж говорить начистоту. Мистер Вормвуд почти все время проводит в строгом чёрном деловом костюме, чей немного старомодный покрой прекрасно гармонирует с его котелком.
Терри родился в счастливой семье. Его мама работала в службе безопасности, а отец возглавлял целое производственное подразделение в компании, бывшей дочерним проектом другой компании, входящей в холдинг, контрольный пакет акций которого был распределен между представителями и филиалами корпорации "Пентекс". И были оборотнями. В общем, детство Терри, как и его сестёр и братьев, прошло в гнезде, и его домашнее обучение включало не только познания о благословенном Вирме, но и - даже в первую очередь - деловую этику, основы экономики и юриспруденции. И когда юный Танцор вырос, ему быстро предложили неплохое место в компании, где работали родители, а потом перевели даже выше. Несмотря на то, что метис Терри был альбиносом и обладал всеми наиболее неприятными внешними чертами, связанными с этим отклонением, да и улыбка у него не слишком приятная, он оказался хорошим переговорщиком. Он очевидным образом был представителем бездушной корпорации, которую интересуют только деньги - и на этом выводе люди обычно успокаивались. Иногда Терри даже проваливал переговоры - чтоб представители гораздо более этичной компании могли их выиграть, и кого волнует, что на более высоком уровне эта компания принадлежит тем же людям? Короче говоря, изворотливый и любезный мистер Вормвуд вёл дела деликатного характера, как, например, переговоры с магами, получившими информацию, для их ушей не предназначенную...
Что до карлика, то он просто оказался достаточно представительным фомором, попавшимся мистеру Вормвуду под руку в час нужды. Терри на собственном опыте знал, что если показать людям нечто достаточно отвратительное в качестве лица неэтичного теневого бизнеса, они легко это проглотят и не спросят о деталях...
Айзек "Oniscidea" Пенцаг
Oniscidea (или Онисциди, как большинство его знакомых на английский манер это произносят) выглядит по-разному в разные ночи. Одно постоянно - он выглядит странно, нелепо и довольно неприятно на традиционный взгляд. Очень худая, несколько андрогинная фигура (пол Айзека почти невозможно определить на глаз), обычно затянутая в латекс кислотных цветов и сетчатые майки, причёска столь же кислотных (и более разнообразных) оттенков, торчащая, будто на неё затрачены тонны геля, тоннели всюду, куда их только можно вставить, не говоря про изобилие более мелких проколов... Черты лица неизменно весьма деформированные - в последнее время у Онисциди почти отсутствует нос, лишь небольшой бугорок над дыхательными щелями указывает. где он должен был быть. Очень длинные и подвижные пальцы наделены парой лишних фаланг, что, в силу их подвижности, обычно незаметно. Онисциди двигается вкрадчиво и в то же время несколько нервно, совершая вроде бы излишние движения - то ли танцуя под неслышимый эйсид-хаус, то ли лаская невидимых любовников. Как выглядел Айзек при рождении он и сам едва ли сможет вспомнить.
Айзек был довольно застенчивым ребёнком, ставшим довольно застенчивым подростком, и причин тому было немало: он был евреем, он часто болел, он, в силу предыдущего, не смог завести себе друзей, когда все ребята это делали, он был не слишком физически развит и оттого не очень популярен у девушек (не то чтоб Айзек был несимпатичным - но парень, который не может произнести фразу, не запнувшись от неуверенности, и при том сутулится вместо того, чтоб играть в школьной команде хоть по чему-нибудь, не может на многое рассчитывать). Зато он много читал и был умён, участвовал в олимпиадах по биологии и собирался поступить в хороший университет. Семья, хоть отец и был несколько разочарован неуверенностью сына (сам он был мужчиной здоровым и вполне социально активным), предпочитала поддерживать его в том, что у него получалось, чем исправлять то, что не получалось. Но однажды, когда Айзеку было шестнадцать, его жизнь изменилась. Он засиделся в библиотеке допоздна (библиотекарь показывал ему после закрытия недавно купленную кассету с научным фильмом) и возвращался домой уже почти ночью. Проезжающий по пустой дороге старый автомобиль затормозил, оттуда высунулась мясистая рука и затащила Айзека внутрь. Конечно, хрупкий подросток не смог оказать достаточное сопротивление могучему бугаю, которого даже не смог разглядеть в тёмной машине - только запомнил его довольное, мерзкое пыхтение. А ещё боль, ужас и отвращение. Потом задыхающегося от рыданий мальчика выкинули из набирающей ход машины, и она исчезла где-то за поворотом. Насильника так и не нашли. Полиция сказала, что такие преступления редко раскрываются. А Айзек начал просыпаться с криками и потом часами стоял под душем, до красноты растираясь губкой, пока родители не вытаскивали его оттуда, или иногда запирался в подвале, если родителей не было дома, и, тихонько плача, раз за разом тыкал в себя кухонным ножом, оставляя небольшие порезы (на самоубийство он даже не то что не решился - не думал о нём). Айзеку было противно его тело, которое теперь было как бы уже не совсем его, а - того, грязное, мерзкое и навсегда неправильное; а ещё он думал порой, что это его вина, если б он был уродлив, если б его тело было отталкивающим, а не привлекательным, с ним никогда этого не случилось бы. У семьи Пенцаг не было денег на психотерапевтов (разве что залезть в копилку "на образование", но это невозможно), да они и не очень верили в такое (к психотерапевтам ведь только сумасшедшим нужно ходить), а школьный психолог смог помочь разве что тем, что администрация закрыла глаза на плохую посещаемость Айзека в выпускном классе. К лету он смог даже настолько взять себя в руки, чтоб поступить-таки в университет на биофак (учёба с полным погружением хоть немного отвлекала от других мыслей). Там он и узнал про людей, которые нарочно выглядят жутковато - и старшекурсница с кучей колец в ушах и штангой в языке скоро сделала в нём несколько новых дырок... Потом ещё несколько... Потом сменил причёску... Администрация университета терпимо смотрела на парней, вдевших колечко в ухо - в конце концов, даже за геями уже признали какие-то права, пусть себе носят всякую гадость, но не со студентом, похожим на папуаса и жертву ядерной войны одновременно. Это уже ближе к опасной контркультуре, чем к субкультуре, и, хоть Айзек (уже тогда он среди новых друзей предпочитал представляться как Oniscidea - мерзкие и сворачивающиеся в бронированный шар при прикосновении мокрицы ему показались духовно близкими) отлично учился, ему намекнули, что следует выбирать между учёбой и своим внешним видом. Именно в этот момент (а Айзек всё никак не мог выбрать) на него обратил внимание представитель только что обосновавшегося в Сиэтле Шабаша, Цимисхи-Метаморфист. Сильный интеллект, интерес к биологии и столь явная готовность менять собственное тело. казалось бы, делали Онисциди подходящим кандидатом на Становление. Для начала, чтоб будущего ученика не отягчали лишние привязанности, он организовал, чтоб отца Айзека, кинолога-дрессировщика (кстати, наследственные навыки тоже важны!), задрали внезапно его подопечные. А затем не спеша приступил к обучению... Впрочем, не то чтоб совсем не спеша - Джихад не ждёт, а Сир Онисциди традиционно был на его острие. Преподав потомку основы работы с плотью и философии Метаморфоз, он отправился дальше, понадеявшись, что положительное влияние на Айзека окажет епископ Бувье, его старый друг... Но, к несчастью, епископ, ознакомившись с субкультурой Айзека, не заметил, что если сам Кровавый Бутон подходил к основанному им клубу инструментально, максимум - как к аквариуму с забавными питомцами, то Онисциди, получив возможность остаться в знакомой среде, воспользовался ею, чтоб продолжить предаваться жалости и отвращению к себе, более того, даже почти чувствовать себя самореализовавшимся и на своём месте - не в Шабаше, а среди извращенцев, мазохистов и транссексуалов. Хорошие задатки погубила слабая и уже сломленная воля. Онисциди производил на прежней отцовской псарне адских гончих, часть из них отсылая Сиру, как тот и хотел, но не сумел, да особенно и не пытался, даже вступить на Путь Метаморфоз, не говоря о более впечатляющих успехах. Изуродованный нелепый человек, никак не острие Меча Каина. Неудивительно, что его конец был печален...
Прекрасный, почти идеально отражающий моё представление о персонажах рисунок - авторства Chyringa.
Подробнее о персонажахАльберт Аберкомби
Альберт выглядит настолько хорошо, насколько хорошо может выглядеть от природы не уродливый человек с неограниченными финансами. Правильные, хоть и не представляющие ничего особенного черты лица оживляет открытая, дружелюбная и демонстрирующая уверенность в себе улыбка (идеально ровные. идеально белые зубы), точно отмеренный в солярии загар демонстрирует здоровье и привлекательность, слегка волнистые тёмные волосы умело уложены в продуманно-вихрастую причёску, говорящую о молодости и энергии, не переходящих в безответственность, регулярные занятия фитнесом обеспечивают подтянутость и отличную осанку. Его костюмы сшиты точно по фигуре и идеально сидят (мистер Аберкомби предпочитает белый, и это значит белоснежный). Когда вы представляете себе успешного американского бизнесмена нового поколения, вы представляете Альберта Аберкомби.
Аберкомби - семья предпринимателей в нескольких поколениях. Отец Альберта Владел несколькими небольшими компаниями: сетью магазинов, страховой компанией, меньшими пакетами акций в ряде других предприятий. У него была крепкая консервативная семья - жена и трое детей. Альберт был старшим и мистер Аберкомби с детства готовил его к роли своего приемника. Он не только объяснял мальчику правила рынка, экономическую теорию и тому подобные вещи (которые умный ребёнок очень хорошо усваивал), главное - он дал ему мотивацию. С самого детства Альберт знал, кем хочет стать - успешным человеком. Знал, что бизнес - это очень интересно, и что самоуважение определяется статусом. Он играл с другими детьми, но с не меньшим удовольствием прерывал игры, чтоб поиграть с папой (для старшего сына тот старался всегда найти время) в акции или заняться математикой.В старших классах он стал президентом школы, сочетая отличную успеваемость с популярностью, а затем поступил в престижный колледж. На втором курсе отец подарил ему пятьдесят тысяч долларов в качестве стартового капитала - и Альберт вернул их с процентами уже через год. Альберт не знает, когда именно стал Просвещённым: он всегда интуитивно чувствовал рынок, колонки цифр всегда говорили ему многое и всегда захватывали его целиком. Ведь Альберт не видит в своих способностях ничего, что можно назвать сверхъестественным: он всегда был очень талантливым аналитиком, всегда был везуч и всегда умел ладить с людьми - таким остаётся и сейчас. В колледже Альберт завёл приятелей - потому что такие связи работают на тебя всю жизнь, и девушку - потому что был молодым здоровым гетеросексуалом, но пока некоторые сокурсники уходили в загулы, он зарабатывал тысячи на колебаниях иены к марке. Ведь пьянство - это совсем не так весело и потрясающе увлекательно, как динамика рынка, как азарт купли и продажи. В отцовском доме Альберта не особенно ограничивали, чтоб он пустился тратить, как только выйдет из-под опеки, но и не баловали слишком, чтоб траты не стали дурной привычкой, и он не был алчен. Никогда не нуждавшийся, Альберт вообще не ассоциировал деньги с какими-то благами, а тем более - чем-то необходимым для жизни. Эти циферки - просто восхитительное поле для игры ума, а кроме того, твой банковский счёт точно выражает, чего ты стоишь. Альберт хотел чего-то стоить - он знал, что стоит, но не собирался останавливаться на этом. К окончанию колледжа Аберкомби был совладельцем трёх компаний, к двадцати пяти годам - мультимиллионером. Когда люди из Синдиката пришли побеседовать с ним о Провсещении, он раздумывал недолго: Технократию он видел чем-то вроде "Братства Плюща", только на порядок более влиятельного, а значит, принадлежать к ней - это повысить свой статус. Что до блага человечества... Ну естественно, это во благо, ведь капитализм - самая совершенная общественно-экономическая система, обеспечивающая самореализацию для каждого, ограниченную лишь его способностями! Его жизнь мало изменилась после присоединения к Технократии, и Технократия была не против. "Angelic Golden Inc.", его любимое детище, транснациональная корпорация со штаб-квартирой в Сиэтле, делала деньги буквально из воздуха, обеспечивая связи, перепродажи и сделки между сотнями компаний, часть которых принадлежала, прямо или косвенно, самому Аберкомби, часть - другим представителям Синдиката, и это позволяло Альберту направлять по своему желанию финансовые потоки огромных масштабов и проводить тонкую настройку рынков. К тридцати годам Альберт стал Управляющим Сиэтла и штата Вашингтон... и застрял. Председатель Тихоокеанских Штатов, мистер Розенфельд. несмотря на преклонный возраст вряд ли, стараниями Биоинженеров, умер бы, и не многим более вероятным было его повышение - выше почти что некуда. Альберт Аберкомби мог позволить себе всё, что можно купить за деньги, был более влиятелен, чем большинство даже самых высокопоставленных людей из масс, но не был вполне удовлетворён. Двигаться вверх - вот что было действительно интересно. Его отец всегда говорил: если ты можешь добиться большего - ты должен этого добиться! И вот, весной 2010 года, когда мистера Розенфельда неожиданно перевели на другой участок, такая возможность предоставилась. Альберт не мог её упустить...
Терри Вормвуд и «мистер Хайд»
Терри Вормвуд - довольно высокий и несколько худоватый человек около тридцати. Но первое, что бы заметили бы при встрече - он альбинос. С бледной, просвечивающей кожей, бесцветными волосами и глазами, блестящими розоватым при определенном освещении. Это немного жутко, и Терри будто пытается коменсировать это, постоянно демонстрируя дежурную улыбку в стиле Дейла Карнеги - что не прибавляет ему обаяния, если уж говорить начистоту. Мистер Вормвуд почти все время проводит в строгом чёрном деловом костюме, чей немного старомодный покрой прекрасно гармонирует с его котелком.
Терри родился в счастливой семье. Его мама работала в службе безопасности, а отец возглавлял целое производственное подразделение в компании, бывшей дочерним проектом другой компании, входящей в холдинг, контрольный пакет акций которого был распределен между представителями и филиалами корпорации "Пентекс". И были оборотнями. В общем, детство Терри, как и его сестёр и братьев, прошло в гнезде, и его домашнее обучение включало не только познания о благословенном Вирме, но и - даже в первую очередь - деловую этику, основы экономики и юриспруденции. И когда юный Танцор вырос, ему быстро предложили неплохое место в компании, где работали родители, а потом перевели даже выше. Несмотря на то, что метис Терри был альбиносом и обладал всеми наиболее неприятными внешними чертами, связанными с этим отклонением, да и улыбка у него не слишком приятная, он оказался хорошим переговорщиком. Он очевидным образом был представителем бездушной корпорации, которую интересуют только деньги - и на этом выводе люди обычно успокаивались. Иногда Терри даже проваливал переговоры - чтоб представители гораздо более этичной компании могли их выиграть, и кого волнует, что на более высоком уровне эта компания принадлежит тем же людям? Короче говоря, изворотливый и любезный мистер Вормвуд вёл дела деликатного характера, как, например, переговоры с магами, получившими информацию, для их ушей не предназначенную...
Что до карлика, то он просто оказался достаточно представительным фомором, попавшимся мистеру Вормвуду под руку в час нужды. Терри на собственном опыте знал, что если показать людям нечто достаточно отвратительное в качестве лица неэтичного теневого бизнеса, они легко это проглотят и не спросят о деталях...
Айзек "Oniscidea" Пенцаг
Oniscidea (или Онисциди, как большинство его знакомых на английский манер это произносят) выглядит по-разному в разные ночи. Одно постоянно - он выглядит странно, нелепо и довольно неприятно на традиционный взгляд. Очень худая, несколько андрогинная фигура (пол Айзека почти невозможно определить на глаз), обычно затянутая в латекс кислотных цветов и сетчатые майки, причёска столь же кислотных (и более разнообразных) оттенков, торчащая, будто на неё затрачены тонны геля, тоннели всюду, куда их только можно вставить, не говоря про изобилие более мелких проколов... Черты лица неизменно весьма деформированные - в последнее время у Онисциди почти отсутствует нос, лишь небольшой бугорок над дыхательными щелями указывает. где он должен был быть. Очень длинные и подвижные пальцы наделены парой лишних фаланг, что, в силу их подвижности, обычно незаметно. Онисциди двигается вкрадчиво и в то же время несколько нервно, совершая вроде бы излишние движения - то ли танцуя под неслышимый эйсид-хаус, то ли лаская невидимых любовников. Как выглядел Айзек при рождении он и сам едва ли сможет вспомнить.
Айзек был довольно застенчивым ребёнком, ставшим довольно застенчивым подростком, и причин тому было немало: он был евреем, он часто болел, он, в силу предыдущего, не смог завести себе друзей, когда все ребята это делали, он был не слишком физически развит и оттого не очень популярен у девушек (не то чтоб Айзек был несимпатичным - но парень, который не может произнести фразу, не запнувшись от неуверенности, и при том сутулится вместо того, чтоб играть в школьной команде хоть по чему-нибудь, не может на многое рассчитывать). Зато он много читал и был умён, участвовал в олимпиадах по биологии и собирался поступить в хороший университет. Семья, хоть отец и был несколько разочарован неуверенностью сына (сам он был мужчиной здоровым и вполне социально активным), предпочитала поддерживать его в том, что у него получалось, чем исправлять то, что не получалось. Но однажды, когда Айзеку было шестнадцать, его жизнь изменилась. Он засиделся в библиотеке допоздна (библиотекарь показывал ему после закрытия недавно купленную кассету с научным фильмом) и возвращался домой уже почти ночью. Проезжающий по пустой дороге старый автомобиль затормозил, оттуда высунулась мясистая рука и затащила Айзека внутрь. Конечно, хрупкий подросток не смог оказать достаточное сопротивление могучему бугаю, которого даже не смог разглядеть в тёмной машине - только запомнил его довольное, мерзкое пыхтение. А ещё боль, ужас и отвращение. Потом задыхающегося от рыданий мальчика выкинули из набирающей ход машины, и она исчезла где-то за поворотом. Насильника так и не нашли. Полиция сказала, что такие преступления редко раскрываются. А Айзек начал просыпаться с криками и потом часами стоял под душем, до красноты растираясь губкой, пока родители не вытаскивали его оттуда, или иногда запирался в подвале, если родителей не было дома, и, тихонько плача, раз за разом тыкал в себя кухонным ножом, оставляя небольшие порезы (на самоубийство он даже не то что не решился - не думал о нём). Айзеку было противно его тело, которое теперь было как бы уже не совсем его, а - того, грязное, мерзкое и навсегда неправильное; а ещё он думал порой, что это его вина, если б он был уродлив, если б его тело было отталкивающим, а не привлекательным, с ним никогда этого не случилось бы. У семьи Пенцаг не было денег на психотерапевтов (разве что залезть в копилку "на образование", но это невозможно), да они и не очень верили в такое (к психотерапевтам ведь только сумасшедшим нужно ходить), а школьный психолог смог помочь разве что тем, что администрация закрыла глаза на плохую посещаемость Айзека в выпускном классе. К лету он смог даже настолько взять себя в руки, чтоб поступить-таки в университет на биофак (учёба с полным погружением хоть немного отвлекала от других мыслей). Там он и узнал про людей, которые нарочно выглядят жутковато - и старшекурсница с кучей колец в ушах и штангой в языке скоро сделала в нём несколько новых дырок... Потом ещё несколько... Потом сменил причёску... Администрация университета терпимо смотрела на парней, вдевших колечко в ухо - в конце концов, даже за геями уже признали какие-то права, пусть себе носят всякую гадость, но не со студентом, похожим на папуаса и жертву ядерной войны одновременно. Это уже ближе к опасной контркультуре, чем к субкультуре, и, хоть Айзек (уже тогда он среди новых друзей предпочитал представляться как Oniscidea - мерзкие и сворачивающиеся в бронированный шар при прикосновении мокрицы ему показались духовно близкими) отлично учился, ему намекнули, что следует выбирать между учёбой и своим внешним видом. Именно в этот момент (а Айзек всё никак не мог выбрать) на него обратил внимание представитель только что обосновавшегося в Сиэтле Шабаша, Цимисхи-Метаморфист. Сильный интеллект, интерес к биологии и столь явная готовность менять собственное тело. казалось бы, делали Онисциди подходящим кандидатом на Становление. Для начала, чтоб будущего ученика не отягчали лишние привязанности, он организовал, чтоб отца Айзека, кинолога-дрессировщика (кстати, наследственные навыки тоже важны!), задрали внезапно его подопечные. А затем не спеша приступил к обучению... Впрочем, не то чтоб совсем не спеша - Джихад не ждёт, а Сир Онисциди традиционно был на его острие. Преподав потомку основы работы с плотью и философии Метаморфоз, он отправился дальше, понадеявшись, что положительное влияние на Айзека окажет епископ Бувье, его старый друг... Но, к несчастью, епископ, ознакомившись с субкультурой Айзека, не заметил, что если сам Кровавый Бутон подходил к основанному им клубу инструментально, максимум - как к аквариуму с забавными питомцами, то Онисциди, получив возможность остаться в знакомой среде, воспользовался ею, чтоб продолжить предаваться жалости и отвращению к себе, более того, даже почти чувствовать себя самореализовавшимся и на своём месте - не в Шабаше, а среди извращенцев, мазохистов и транссексуалов. Хорошие задатки погубила слабая и уже сломленная воля. Онисциди производил на прежней отцовской псарне адских гончих, часть из них отсылая Сиру, как тот и хотел, но не сумел, да особенно и не пытался, даже вступить на Путь Метаморфоз, не говоря о более впечатляющих успехах. Изуродованный нелепый человек, никак не острие Меча Каина. Неудивительно, что его конец был печален...
@темы: ролевое, нежить немёртвая, ты даже вспомнить не сможешь, зачем тебе эти девственницы понадобились, картинко