Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Прочёл сборник Леонида Андреева "Избранное автором. Повести и рассказы (1899-1907)". Действительно по каким-то черновикам и дневникам отобрали то, что сам Андреев желал бы включить в посмертное собрание сочинений. Интересный набор. Этот сборник значительно изменил моё восприятие его творчества.
Я неожиданно осознал, что самые сильные вещи Андреева - произведения реалистические, точнее даже - бытовые. Диапазон стилей и настроений - от символизма худшего пошиба до особого, горьковского пафоса, и весьма талантливо Андреев выступает порой во всех вариантах, но наиболее ярко и "пробирающе" получается у него высказаться именно с помощью обилия бытовых деталей и подчёркнутого отсутствия всякого символизма. Андреев умел писать удивительно достоверно, но часто не хотел этого.
"Большой шлем" - отличный пример этого, очень удачно начинает книгу. Все его содержание - дотошное описание карточных партий людей, в жизни которых нет ровным счётом ничего примечательного и вовсе ничего нет, кроме этих партий. И при этом ясно показано, как проходит жизнь человеческая, и как, однако, кошмарно, что она обрывается. Хотя в этом сборнике та же тема будет поднята не раз, всё-таки лучше всего Андреев разработал её именно в этом рассказе.
"На реке" не производит слишком сильного впечатления. Тут есть, казалось бы, быт и нарочитая даже попытка передать "биение жизни", но в этой нарочитости и явном стремлении сказать о чём-то большом зарождается фальшь, и персонажи с их мыслями кажутся какими-то ненатуральными. В целом напоминает неудачное подражание Горькому.
"Рассказ о Сергее Петровиче", конечно, особенно привлёк моё внимание, потому что я ощущаю с Сергеем Петровичем большое внутреннее родство. Одно только у меня отличие от него - Ницше, хотя он и поражает и восхищает меня, я не люблю и стараюсь вовсе не вспоминать (как, вероятно, не любит верхнего света крайне уродливый затворник). В остальном же целые абзацы и страницы можно брать целиком, чтоб охарактеризовать меня. Только с собой... нет, постойте, не будем зарекаться. Тогда так - только идея, будто все люди имеют равные на всё права, и глупые, жалкие и несчастные имеют право возмущаться умными, сильными и счастливыми, мне чужда и неприятна. Вероятно, это как-то связано с Ницше. Рассказ также написан нарочито скупо, по-бытовому, при том размышления описаны тонко, но просто. Весьма удачная вещь.
"Молчание" - рассказ неплохой, пробирающий, с сильным эмоциональным зарядом, но сверхидеи его я уловить не смог, признаться... Это в некотором смысле антитеза "Большому шлему", ужас не того, что недоступно мёртвым из-за их смерти, а того, что недоступно живым из-за чужой.
"Ложь" написана весьма хорошо, но только в своём роде - род же этот сам по себе говорит скорее против рассказа. Это эмоциональная зарисовка, ошеломляющая мощным потоком переживаний, но целиком к ним сводящаяся.
"Жили-были" - снова живой рассказ, через невероятно метко подмеченные детальки повседневной жизни говорящий о чём-то очень большом и важном, что сложно определить, но что несомненно чувствуется среди всех этих яблок, грамот, термометров и прочего. Дьякон на редкость обаятелен, отчего-то о нём сразу подумалось "вот каким в идеале должен быть христианин".
"Стена" - рассказ целиком символический, но не аллегорический. Андреев выше этого, поэтому я не буду предлагать толкования - в примечаниях тут приведены очень точные слова автора, что одним объяснения не требуются, а другим не помогут. Рассказ действительно очень сильный и несомненно удался. В этом удивительном гневе против бытия в целом, как такового, чувствуется отголосок "Рассказа о Сергее Петровиче". Сильный, красивый и глубокий рассказ (напоминает "мифологический" стиль Горького).
"Бездна" - рассказ проблемный. Конечно, сложно согласиться с мнением Андреева, что всякий человек поступил бы так же (хоть бы потому, что люди просто очень разные). Однако, без сомнения, такое возможно и даже вполне вероятно. И описано падение человеческое, переход от нормы к кошмару, причём вполне реальный, впечатляюще и достоверно.
"Мысль", безусловно, наиболее понравившаяся мне вещь в сборнике. Великолепно написано. Описание безумия, его постепенно накатывающей кошмарной волны восхитительно, пугающе реалистично, как и изображение необычайной, нездоровой, но харизматичной личности доктора Керженцева. От листа к листу мы с ужасом всё сильнее ощущаем, что он сумасшедший, и создано это впечатление мастерски. Очень просто и вполне очевидно Андреев доказывает, что при отсутствии некоей внешней, вне-человеческой константы понятие нормы оказывается абсолютно субъективным, до такой степени, что невозможно даже узнать, в своём ли уме ты сам. Керженцев, вероятно, один из первых в ряду подобных персонажей, которые стали весьма популярны в XX и XXI веках.
"Оригинальный человек" неизбежно оказывается ниже других удачных рассказов из-за своего "лёгкого жанра", однако по справедливости это всё-таки одна из лучших вещей в сборнике. Отличная зарисовка на тему нонконформизма и его истинного значения.
"В тумане" у меня вызвал исключительно недоумение. Такие сильные переживания, так много громких слов - по такому поводу?!.. Писать о подростковом избытке гормонов, будто о мировой трагедии? Поневоле приходят на ум слова о репрессивной христианской культуре. Впрочем, судя по описанному в примечаниях шуму, вызванному рассказом, проблема Андреевым не надумана - но менее надуманной её это не делает. Рассказ бесконечно затянут, развязка очевидна ещё за десять страниц, и оттого эти страницы совершенно не нужны. Худшая вещь в сборнике.
"Жизнь Василия Фивейского", самое, кажется, знаменитое произведение Андреева (кроме хрестоматийного "Рассказа о семи повешенных"), сложно охарактеризовать кратко. Эта повесть о том, как человек становится святым, была бы достаточно сложной и глубокой сама по себе, наполненная множеством трагедий и специфических образов (такая щедрость, когда темы, достойные и отдельного произведения, вмещаются в одно, свойственна лучшим вещам талантливейших писателей), но Андреев продолжает, чтоб доказать, что святых не существует, ибо не существует Бога. Несмотря на тягостное настроение, повесть читается на одном дыхании и не может не вызвать сильных чувств. Независимо от того, прав или неправ был отец Василий, что почему-то (впрочем, понятно почему) волнует критиков, я в этой повести вижу историю человеческой жизни, достоверную настолько же, насколько может быть достоверен факт, хоть и вымышленную.
"Призраки" - очень хороший рассказ. Без надрыва и уже совсем без авторских отступлений (или внутренних монологов, похожих на авторские отступления) Андреев описывает повседневную жизнь сумасшедшего дома. При желании тут можно искать аллегории (как их некоторые находят и просто в реальности), но мне кажется, большей глубиной обладает именно буквальный сюжет рассказа. В отличие от "Мысли", тут нет скрупулёзного описания безумия и особого ужаса по отношению нему тоже нет. Странным образом, описывая явных сумасшедших, Андреев лишь подчёркивает отсутствие принципиальной разницы между сумасшествием и нормой. Ещё тут стоило бы сказать, что "свой ад и свой рай каждый носит с собой", но я не хочу приписывать отличному рассказу банальность.
"Красный смех" написан местами сильно, но всё равно не может по-настоящему впечатлить. Причины этого очевидны - Андреев не только попытался описать войну, на которой не был и которую не знал совсем, но и сделал войну не декорацией, но главной темой. Я, правда, тоже на войне не был, так что это не вполне справедливая критика, но всё-таки мне кажется, что это рассказ не о войне, а об ужасе интеллигента, читающего про масштабы военных потерь. Достоверности ни на грош, как ни жаль, причём и в приступах безумия, а не только описаниях битв. Андреев утверждал, что хотел отразить в рассказе ужас войн будущего. К сожалению, будущее наступило, и теперь и образы, и символизм "Красного смеха" не могут по-настоящему затронуть - он кажется бледной и смешной пародией на то, что происходило спустя десять или сорок лет после его написания.
"Бен-Товит" - странное сочетание очень простой формы и очень глубокого содержания. Андреев ставит вопрос о переживании мук Христа, которое так часто превозносят,и утверждает, что большинство (по меньшей мере) не может и не хочет переживать за кого-то, кроме себя и подняться над своими мелкими неприятностями. Конечно, можно рассказ трактовать и как осуждение равнодушия вне христианского контекста... В целом простовато, хоть и неплохо. Впрочем, я бы трактовал подобный сюжет противоположным образом.
"Христиане" - очень удачный, потому что очень приземлённый, иронический, совсем не соответствующий расхожему представлению о стиле Андреева рассказ. Отчего-то вспоминается Гоголь... Идея же его чрезвычайно проста - почему "можно быть разбойником или грабителем и при этом считаться христианином"? Рассказ очень лёгкий и забавный, и требований критиков глубже показывать трагедию жизни героини я не понимаю - ничем она не примечательна и не интересна, интересно лишь откуда-то взявшееся у неё древнее понимание Церкви как сообщества святых.
"Так было" - чудесно написанный (каждое описание, каждая фраза - сокровище, дивно!) миф о Французской революции. Миф не потому, что Андреев что-то выдумал, а потому, что конкретное тут стало архетипическим, в результате приобретя замечательную глубину. Вот тут Андреев-символист выступил хорошо.
"Губернатор" - поесть, главное в которой - атмосфера. И атмосфера удалась. Несмотря на кажущийся мистический налёт, мотивация губернатора и других персонажей не вызывает сомнений, а многочисленные детали выглядят очень достоверно. Никакой симпатии (или, если на то пошло, антипатии) к революции я тут не вижу - вот это и правда трагическое произведение, ситуация безвыходная и бессмысленная, но неизбежная.
"Елеазар" очень созвучен с моими собственными размышлениями о том, что, хоть люди и "чают воскресения мертвых", самая естественная, первая и почти обязательная реакция на ожившего мертвеца - страх. Атмосфера рассказа несколько лавкрафтианская... Впрочем, мощный напор экзистенциального ужаса перед Небытием компенсируется жизнеутверждающим гуманизмом Августа (что, на мой вкус, несколько снижает эффект, но это уж кому что нравится; опять чувствуется влияние Горького).
"Иуда Искариот" был для меня главным символом творчества Леонида Андреева (кажется, прочтённый ещё прежде, чем попался по школьной программе), однако после прочтения его в контексте этого сборника я скорректировал своё мнение. Повесть написана очень хорошо, атмосферно и проникновенно, на стыке символизма и реализма, как умел Андреев. Несколько мест и монологов, изумительных по силе и выразительности. Идея же её... как я теперь осознал, это неожиданно горьковски-ницшеанская идея. Неприятие пассивности и слабости до такой степени, что этика отходит на второй план. Совсем не в вопросе о роли иуды в Божественном плане коренится тема "Иуды Искариота", а в искреннем возмущении началом религии от казнённого и допустивших казнь. Характерно, что Иисус выглядит тут эдаким невыразительным лунатиком, даже без бреда величия из Евангелия от Иоанна. Он объект, а не субъект.
"Тьма" - нечто невнятное, демонстрирующее, что Андреев умеет создавать хорошие вещи в реалистическом и символистском духе, но не смешивая их. Бессмысленная история бомбиста-девственника и проститутки, никакой мотивации, ни малейшей достоверности... Это не люди, это какие-то марионетки, кукловод которых не придумал сюжет заранее, а на ходу всё больше запутывается. Очень необязательная вещь.
Я неожиданно осознал, что самые сильные вещи Андреева - произведения реалистические, точнее даже - бытовые. Диапазон стилей и настроений - от символизма худшего пошиба до особого, горьковского пафоса, и весьма талантливо Андреев выступает порой во всех вариантах, но наиболее ярко и "пробирающе" получается у него высказаться именно с помощью обилия бытовых деталей и подчёркнутого отсутствия всякого символизма. Андреев умел писать удивительно достоверно, но часто не хотел этого.
"Большой шлем" - отличный пример этого, очень удачно начинает книгу. Все его содержание - дотошное описание карточных партий людей, в жизни которых нет ровным счётом ничего примечательного и вовсе ничего нет, кроме этих партий. И при этом ясно показано, как проходит жизнь человеческая, и как, однако, кошмарно, что она обрывается. Хотя в этом сборнике та же тема будет поднята не раз, всё-таки лучше всего Андреев разработал её именно в этом рассказе.
"На реке" не производит слишком сильного впечатления. Тут есть, казалось бы, быт и нарочитая даже попытка передать "биение жизни", но в этой нарочитости и явном стремлении сказать о чём-то большом зарождается фальшь, и персонажи с их мыслями кажутся какими-то ненатуральными. В целом напоминает неудачное подражание Горькому.
"Рассказ о Сергее Петровиче", конечно, особенно привлёк моё внимание, потому что я ощущаю с Сергеем Петровичем большое внутреннее родство. Одно только у меня отличие от него - Ницше, хотя он и поражает и восхищает меня, я не люблю и стараюсь вовсе не вспоминать (как, вероятно, не любит верхнего света крайне уродливый затворник). В остальном же целые абзацы и страницы можно брать целиком, чтоб охарактеризовать меня. Только с собой... нет, постойте, не будем зарекаться. Тогда так - только идея, будто все люди имеют равные на всё права, и глупые, жалкие и несчастные имеют право возмущаться умными, сильными и счастливыми, мне чужда и неприятна. Вероятно, это как-то связано с Ницше. Рассказ также написан нарочито скупо, по-бытовому, при том размышления описаны тонко, но просто. Весьма удачная вещь.
"Молчание" - рассказ неплохой, пробирающий, с сильным эмоциональным зарядом, но сверхидеи его я уловить не смог, признаться... Это в некотором смысле антитеза "Большому шлему", ужас не того, что недоступно мёртвым из-за их смерти, а того, что недоступно живым из-за чужой.
"Ложь" написана весьма хорошо, но только в своём роде - род же этот сам по себе говорит скорее против рассказа. Это эмоциональная зарисовка, ошеломляющая мощным потоком переживаний, но целиком к ним сводящаяся.
"Жили-были" - снова живой рассказ, через невероятно метко подмеченные детальки повседневной жизни говорящий о чём-то очень большом и важном, что сложно определить, но что несомненно чувствуется среди всех этих яблок, грамот, термометров и прочего. Дьякон на редкость обаятелен, отчего-то о нём сразу подумалось "вот каким в идеале должен быть христианин".
"Стена" - рассказ целиком символический, но не аллегорический. Андреев выше этого, поэтому я не буду предлагать толкования - в примечаниях тут приведены очень точные слова автора, что одним объяснения не требуются, а другим не помогут. Рассказ действительно очень сильный и несомненно удался. В этом удивительном гневе против бытия в целом, как такового, чувствуется отголосок "Рассказа о Сергее Петровиче". Сильный, красивый и глубокий рассказ (напоминает "мифологический" стиль Горького).
"Бездна" - рассказ проблемный. Конечно, сложно согласиться с мнением Андреева, что всякий человек поступил бы так же (хоть бы потому, что люди просто очень разные). Однако, без сомнения, такое возможно и даже вполне вероятно. И описано падение человеческое, переход от нормы к кошмару, причём вполне реальный, впечатляюще и достоверно.
"Мысль", безусловно, наиболее понравившаяся мне вещь в сборнике. Великолепно написано. Описание безумия, его постепенно накатывающей кошмарной волны восхитительно, пугающе реалистично, как и изображение необычайной, нездоровой, но харизматичной личности доктора Керженцева. От листа к листу мы с ужасом всё сильнее ощущаем, что он сумасшедший, и создано это впечатление мастерски. Очень просто и вполне очевидно Андреев доказывает, что при отсутствии некоей внешней, вне-человеческой константы понятие нормы оказывается абсолютно субъективным, до такой степени, что невозможно даже узнать, в своём ли уме ты сам. Керженцев, вероятно, один из первых в ряду подобных персонажей, которые стали весьма популярны в XX и XXI веках.
"Оригинальный человек" неизбежно оказывается ниже других удачных рассказов из-за своего "лёгкого жанра", однако по справедливости это всё-таки одна из лучших вещей в сборнике. Отличная зарисовка на тему нонконформизма и его истинного значения.
"В тумане" у меня вызвал исключительно недоумение. Такие сильные переживания, так много громких слов - по такому поводу?!.. Писать о подростковом избытке гормонов, будто о мировой трагедии? Поневоле приходят на ум слова о репрессивной христианской культуре. Впрочем, судя по описанному в примечаниях шуму, вызванному рассказом, проблема Андреевым не надумана - но менее надуманной её это не делает. Рассказ бесконечно затянут, развязка очевидна ещё за десять страниц, и оттого эти страницы совершенно не нужны. Худшая вещь в сборнике.
"Жизнь Василия Фивейского", самое, кажется, знаменитое произведение Андреева (кроме хрестоматийного "Рассказа о семи повешенных"), сложно охарактеризовать кратко. Эта повесть о том, как человек становится святым, была бы достаточно сложной и глубокой сама по себе, наполненная множеством трагедий и специфических образов (такая щедрость, когда темы, достойные и отдельного произведения, вмещаются в одно, свойственна лучшим вещам талантливейших писателей), но Андреев продолжает, чтоб доказать, что святых не существует, ибо не существует Бога. Несмотря на тягостное настроение, повесть читается на одном дыхании и не может не вызвать сильных чувств. Независимо от того, прав или неправ был отец Василий, что почему-то (впрочем, понятно почему) волнует критиков, я в этой повести вижу историю человеческой жизни, достоверную настолько же, насколько может быть достоверен факт, хоть и вымышленную.
"Призраки" - очень хороший рассказ. Без надрыва и уже совсем без авторских отступлений (или внутренних монологов, похожих на авторские отступления) Андреев описывает повседневную жизнь сумасшедшего дома. При желании тут можно искать аллегории (как их некоторые находят и просто в реальности), но мне кажется, большей глубиной обладает именно буквальный сюжет рассказа. В отличие от "Мысли", тут нет скрупулёзного описания безумия и особого ужаса по отношению нему тоже нет. Странным образом, описывая явных сумасшедших, Андреев лишь подчёркивает отсутствие принципиальной разницы между сумасшествием и нормой. Ещё тут стоило бы сказать, что "свой ад и свой рай каждый носит с собой", но я не хочу приписывать отличному рассказу банальность.
"Красный смех" написан местами сильно, но всё равно не может по-настоящему впечатлить. Причины этого очевидны - Андреев не только попытался описать войну, на которой не был и которую не знал совсем, но и сделал войну не декорацией, но главной темой. Я, правда, тоже на войне не был, так что это не вполне справедливая критика, но всё-таки мне кажется, что это рассказ не о войне, а об ужасе интеллигента, читающего про масштабы военных потерь. Достоверности ни на грош, как ни жаль, причём и в приступах безумия, а не только описаниях битв. Андреев утверждал, что хотел отразить в рассказе ужас войн будущего. К сожалению, будущее наступило, и теперь и образы, и символизм "Красного смеха" не могут по-настоящему затронуть - он кажется бледной и смешной пародией на то, что происходило спустя десять или сорок лет после его написания.
"Бен-Товит" - странное сочетание очень простой формы и очень глубокого содержания. Андреев ставит вопрос о переживании мук Христа, которое так часто превозносят,и утверждает, что большинство (по меньшей мере) не может и не хочет переживать за кого-то, кроме себя и подняться над своими мелкими неприятностями. Конечно, можно рассказ трактовать и как осуждение равнодушия вне христианского контекста... В целом простовато, хоть и неплохо. Впрочем, я бы трактовал подобный сюжет противоположным образом.
"Христиане" - очень удачный, потому что очень приземлённый, иронический, совсем не соответствующий расхожему представлению о стиле Андреева рассказ. Отчего-то вспоминается Гоголь... Идея же его чрезвычайно проста - почему "можно быть разбойником или грабителем и при этом считаться христианином"? Рассказ очень лёгкий и забавный, и требований критиков глубже показывать трагедию жизни героини я не понимаю - ничем она не примечательна и не интересна, интересно лишь откуда-то взявшееся у неё древнее понимание Церкви как сообщества святых.
"Так было" - чудесно написанный (каждое описание, каждая фраза - сокровище, дивно!) миф о Французской революции. Миф не потому, что Андреев что-то выдумал, а потому, что конкретное тут стало архетипическим, в результате приобретя замечательную глубину. Вот тут Андреев-символист выступил хорошо.
"Губернатор" - поесть, главное в которой - атмосфера. И атмосфера удалась. Несмотря на кажущийся мистический налёт, мотивация губернатора и других персонажей не вызывает сомнений, а многочисленные детали выглядят очень достоверно. Никакой симпатии (или, если на то пошло, антипатии) к революции я тут не вижу - вот это и правда трагическое произведение, ситуация безвыходная и бессмысленная, но неизбежная.
"Елеазар" очень созвучен с моими собственными размышлениями о том, что, хоть люди и "чают воскресения мертвых", самая естественная, первая и почти обязательная реакция на ожившего мертвеца - страх. Атмосфера рассказа несколько лавкрафтианская... Впрочем, мощный напор экзистенциального ужаса перед Небытием компенсируется жизнеутверждающим гуманизмом Августа (что, на мой вкус, несколько снижает эффект, но это уж кому что нравится; опять чувствуется влияние Горького).
"Иуда Искариот" был для меня главным символом творчества Леонида Андреева (кажется, прочтённый ещё прежде, чем попался по школьной программе), однако после прочтения его в контексте этого сборника я скорректировал своё мнение. Повесть написана очень хорошо, атмосферно и проникновенно, на стыке символизма и реализма, как умел Андреев. Несколько мест и монологов, изумительных по силе и выразительности. Идея же её... как я теперь осознал, это неожиданно горьковски-ницшеанская идея. Неприятие пассивности и слабости до такой степени, что этика отходит на второй план. Совсем не в вопросе о роли иуды в Божественном плане коренится тема "Иуды Искариота", а в искреннем возмущении началом религии от казнённого и допустивших казнь. Характерно, что Иисус выглядит тут эдаким невыразительным лунатиком, даже без бреда величия из Евангелия от Иоанна. Он объект, а не субъект.
"Тьма" - нечто невнятное, демонстрирующее, что Андреев умеет создавать хорошие вещи в реалистическом и символистском духе, но не смешивая их. Бессмысленная история бомбиста-девственника и проститутки, никакой мотивации, ни малейшей достоверности... Это не люди, это какие-то марионетки, кукловод которых не придумал сюжет заранее, а на ходу всё больше запутывается. Очень необязательная вещь.