Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Первое, что поражает - размер. Хотя мы только что вошли с улицы, из-под открытого неба, кажется, что всё вдруг резко унеслось вверх, что над головой высота, какой прежде мы не знали никогда. Ограничитель-потолок парадоксальным образом передаёт безграничность, ибо расстояние до неба взглядом не измерить, а ажурные свободы над-меж узких стен - как же они невероятно высоко! И как легки они! Ещё один парадокс - никогда стекло и алюминий не будут выглядеть так невесомо, как этот ажурный камень, тонкие колонны из которого дают опору, величественные своды из которого парят в вышине, всё - явно вопреки гравитации.
Но дивный лес колонн и прекрасное плетение потолка ведут наш взгляд не только вверх, но и вперёд. Вперёд - от щадящего полумрака наоса в залитый солнечным сиянием хор, к алтарю и блистающим всеми вообразимыми цветами за ним и над ним витражам! Лучи Того, Кто движет мирозданье, все проницают славой и струят где - большее, где - меньшее сиянье, и воистину, свет тут наполняет всё пространство, как присутствие Божие. И кто придумал, будто готика - мрачная? Да ведь эти стены - не более, чем обрамление для оконных проёмов! И чистый, белый свет, струящийся сквозь стрельчатые окна , и лучи всех цветов радуги, разбрасываемые многообразнейшими витражами, всё наполняет сердце и радостью, и благоговением... И снова - на улице, под полуденным солнцем, так много света не бывает.
Весь остальной интерьер, его детали и частности, теряются в этих высоте и сиянии. Стены, колонны, оконные проёмы и галереи резные, будто шкатулка слоновой кости, но резьба эта неброская, лишь подчёркивающая лёгкость сооружения. Отдельные же детали убранства теряются в огромности пространства - и при том смотрятся в нём удивительно гармонично, будь то средневековая могильная плита, модернистский рельеф или даже барочная кафедра, аляповатая в своём мраморном разноцветии среди простоты и ясности собора. Всему тут находится место, и оттого ещё острее ощущение, что невесомо-каменные стены объемлют мир земной и более мира.
Я - сейчас, вероятно, многие решат в дальнейшем не подавать мне руки, - никогда не переживал иконы Рублёва достаточно остро, чтоб понять известное изречение Флоренского. Но если искать где-то присутствия Бога, то в этих стенах, и если существует рай, то вот на что он похож.
Но дивный лес колонн и прекрасное плетение потолка ведут наш взгляд не только вверх, но и вперёд. Вперёд - от щадящего полумрака наоса в залитый солнечным сиянием хор, к алтарю и блистающим всеми вообразимыми цветами за ним и над ним витражам! Лучи Того, Кто движет мирозданье, все проницают славой и струят где - большее, где - меньшее сиянье, и воистину, свет тут наполняет всё пространство, как присутствие Божие. И кто придумал, будто готика - мрачная? Да ведь эти стены - не более, чем обрамление для оконных проёмов! И чистый, белый свет, струящийся сквозь стрельчатые окна , и лучи всех цветов радуги, разбрасываемые многообразнейшими витражами, всё наполняет сердце и радостью, и благоговением... И снова - на улице, под полуденным солнцем, так много света не бывает.
Весь остальной интерьер, его детали и частности, теряются в этих высоте и сиянии. Стены, колонны, оконные проёмы и галереи резные, будто шкатулка слоновой кости, но резьба эта неброская, лишь подчёркивающая лёгкость сооружения. Отдельные же детали убранства теряются в огромности пространства - и при том смотрятся в нём удивительно гармонично, будь то средневековая могильная плита, модернистский рельеф или даже барочная кафедра, аляповатая в своём мраморном разноцветии среди простоты и ясности собора. Всему тут находится место, и оттого ещё острее ощущение, что невесомо-каменные стены объемлют мир земной и более мира.
Я - сейчас, вероятно, многие решат в дальнейшем не подавать мне руки, - никогда не переживал иконы Рублёва достаточно остро, чтоб понять известное изречение Флоренского. Но если искать где-то присутствия Бога, то в этих стенах, и если существует рай, то вот на что он похож.