Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
В последнее время ноосфера подкидывает мне порой периодически материалы по византийской истории, питая мой медленно разгорающийся интерес к данному периоду. В данном случае - издание трудов Льва Диакона в известной советской серии "Памятники исторической мысли".
Основная работа Льва Диакона и наш основной же источник знаний о нём самом носит немудрёное название "История". На самом деле размах труда не столь уж велик - он охватывает период от недолгого царствования Романа II до ранних годов правления Василия II, то есть примерно 959-990 гг. При этом интересны в первую очередь не сведения, предоставленные Львом (хотя, конечно, это ценный источник), а принцип их отбора, его взгляд, тем более, что упомянутый период прошёл большей частью на глазах у Льва, и он пользуется, по всей видимости, в большей степени личным опытом и показаниями свидетелей, чем письменными источниками.
Бросается в глаза, что Лев Диакон - в общем, дилетант. Его упражнение вообще в большей степени литературное, чем историческое: он постоянно и часто в ущерб смыслу и точности данных стилизует текст под много более ранние и авторитетные работы, и именно в главах, описывающих период его детства и ранней юности, особенно много явно домысленных речей в духе риторических упражнений. Да и само отношение к материалу у Льва не историческое, а эпическое: "История" состоит практически целиком из описаний военных походов да захватов трона, законодательная и хозяйственная деятельность, внутренняя политика и даже столь занимавшие, например, Михаила Пселла интриги в высших эшелонах власти, - ничего этого для Льва Диакона, кажется, не существует. Двор упоминается разве что в клише про дурное влияние на молодых императоров - как открывающего, так и завершающего труд Диакона - а народ волнуется при смене власти, либо приветствует триумфаторов, никогда не демонстрируя каких-либо собственных специфических интересов и в остальное время эффективно сливаясь с фоном.
Также несерьёзный подход Льва к делу сказывается в отсутствии цельной концепции или структуры. Конечно, неструктурированность типична для исторических трудов до определённого момента, как и внезапные вставные упоминания каких-то див типа сиамских близнецов, но Лев в этом отношении превосходит коллег. Так, почти целую главу занимает внезапный экскурс в будущее, когда комета, явившаяся в царствование Цимисхия, приводит автору на память все бедствия, выпавшие уже на правление Васлия II. Вставки из апокрифов и сомнительные описания языческих обычаев славян, почти дневниковые эпизоды и и однообразно-житийные характеристики благочестия патриархов - всё выдаёт фрагментарность "Истории". Но на одном моменте я хотел бы остановиться подробнее, он очень интересен...
Всем, я думаю, памятные резкие контрасты между описаниями одного и того же императора с положительной и отрицательной стороны у Светония - трудно поверить, что речь идёт, скажем, об одном и том же Нероне. Но если древний историк, по крайней мере, эксплицитно делит характеристику своих героев надвое по моральному признаку, то у Льва Диакона разница ещё более ощутима, однако положительные и отрицательные характеристики определяются лишь помазанием на царство. Контрасты поражают. Так, Иоанн Цимисхий изображён как коварный интриган и садист, откровенный злодей, проникший во дворец своего благодетеля под покровом ночи при поддержке его неверной (и наказанной Богом впоследствии!) жены и не раньше убивший благородного императора Никифора, чем вдоволь поиздевался над ним. Но уже в следующей главе брат и племянник того же самого Никифора, восставшие, чтоб отомстить тому же самому Иоанну и лишить его незаконно занятого престола - уже лукавые и самоуправные бунтовщики, лишённые подлинной мотивации, а Цимисхий - законный император, миролюбивый и в высшей степени милосердный правитель ромеев. Кстати, такую же трансформацию претерпевает ранее тоже узурпировавший трон Никифор. Думается, что тут отражена не эволюция политических пристрастий автора, а опять-таки литературный штамп, требующий от мятежника быть воплощением порока, а от государя - добродетели.
При этом язык-то у Льва подвешен хорошо, описания подвигов в битвах ему даются (не зря он берёт за образец Гомера!), а уж литературные портреты императоров, элемент, как я понимаю, введённый им в византийскую историгорафию, и вовсе прелесть.
Помимо "Истории" в издание включена вторая известная нам работа Льва Диакона - похвальное слово, в котором от в пышных выражениях превозносит того самого Василия II, гибели государства при котором ожидал в главном своём труде. Этот небольшой текст любопытен разве что тем, что по своей способности к добру император напрямую приравнен к Богу... и это диакон пишет, да!
Немного бестолковое, но интересное до чрезвычайности.
Основная работа Льва Диакона и наш основной же источник знаний о нём самом носит немудрёное название "История". На самом деле размах труда не столь уж велик - он охватывает период от недолгого царствования Романа II до ранних годов правления Василия II, то есть примерно 959-990 гг. При этом интересны в первую очередь не сведения, предоставленные Львом (хотя, конечно, это ценный источник), а принцип их отбора, его взгляд, тем более, что упомянутый период прошёл большей частью на глазах у Льва, и он пользуется, по всей видимости, в большей степени личным опытом и показаниями свидетелей, чем письменными источниками.
Бросается в глаза, что Лев Диакон - в общем, дилетант. Его упражнение вообще в большей степени литературное, чем историческое: он постоянно и часто в ущерб смыслу и точности данных стилизует текст под много более ранние и авторитетные работы, и именно в главах, описывающих период его детства и ранней юности, особенно много явно домысленных речей в духе риторических упражнений. Да и само отношение к материалу у Льва не историческое, а эпическое: "История" состоит практически целиком из описаний военных походов да захватов трона, законодательная и хозяйственная деятельность, внутренняя политика и даже столь занимавшие, например, Михаила Пселла интриги в высших эшелонах власти, - ничего этого для Льва Диакона, кажется, не существует. Двор упоминается разве что в клише про дурное влияние на молодых императоров - как открывающего, так и завершающего труд Диакона - а народ волнуется при смене власти, либо приветствует триумфаторов, никогда не демонстрируя каких-либо собственных специфических интересов и в остальное время эффективно сливаясь с фоном.
Также несерьёзный подход Льва к делу сказывается в отсутствии цельной концепции или структуры. Конечно, неструктурированность типична для исторических трудов до определённого момента, как и внезапные вставные упоминания каких-то див типа сиамских близнецов, но Лев в этом отношении превосходит коллег. Так, почти целую главу занимает внезапный экскурс в будущее, когда комета, явившаяся в царствование Цимисхия, приводит автору на память все бедствия, выпавшие уже на правление Васлия II. Вставки из апокрифов и сомнительные описания языческих обычаев славян, почти дневниковые эпизоды и и однообразно-житийные характеристики благочестия патриархов - всё выдаёт фрагментарность "Истории". Но на одном моменте я хотел бы остановиться подробнее, он очень интересен...
Всем, я думаю, памятные резкие контрасты между описаниями одного и того же императора с положительной и отрицательной стороны у Светония - трудно поверить, что речь идёт, скажем, об одном и том же Нероне. Но если древний историк, по крайней мере, эксплицитно делит характеристику своих героев надвое по моральному признаку, то у Льва Диакона разница ещё более ощутима, однако положительные и отрицательные характеристики определяются лишь помазанием на царство. Контрасты поражают. Так, Иоанн Цимисхий изображён как коварный интриган и садист, откровенный злодей, проникший во дворец своего благодетеля под покровом ночи при поддержке его неверной (и наказанной Богом впоследствии!) жены и не раньше убивший благородного императора Никифора, чем вдоволь поиздевался над ним. Но уже в следующей главе брат и племянник того же самого Никифора, восставшие, чтоб отомстить тому же самому Иоанну и лишить его незаконно занятого престола - уже лукавые и самоуправные бунтовщики, лишённые подлинной мотивации, а Цимисхий - законный император, миролюбивый и в высшей степени милосердный правитель ромеев. Кстати, такую же трансформацию претерпевает ранее тоже узурпировавший трон Никифор. Думается, что тут отражена не эволюция политических пристрастий автора, а опять-таки литературный штамп, требующий от мятежника быть воплощением порока, а от государя - добродетели.
При этом язык-то у Льва подвешен хорошо, описания подвигов в битвах ему даются (не зря он берёт за образец Гомера!), а уж литературные портреты императоров, элемент, как я понимаю, введённый им в византийскую историгорафию, и вовсе прелесть.
Помимо "Истории" в издание включена вторая известная нам работа Льва Диакона - похвальное слово, в котором от в пышных выражениях превозносит того самого Василия II, гибели государства при котором ожидал в главном своём труде. Этот небольшой текст любопытен разве что тем, что по своей способности к добру император напрямую приравнен к Богу... и это диакон пишет, да!
Немного бестолковое, но интересное до чрезвычайности.
-
-
15.10.2016 в 00:04Ну так, как известно, мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе.
-
-
15.10.2016 в 10:25Но тут, как мне кажется, есть всё же и влияние эпической традиции, где к статусу прилагается набор постоянных характеристик и эпитетов.