Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
И ещё один подарок. Synthet, с Новым годом! Надеюсь, понравится, я старался.
Ориджинал, дизельпанк/мистика/спанкинг/юмор, 18+— И мой шедевр… почти… заверш-ааай!..
Последний оборот тугой гайки потребовал приложить слишком много сил, и Седрик, который и без того свешивался с лесов больше, чем допускает техника безопасности, не удержал равновесие. Хорошо хоть лететь было всего фута четыре, а внизу скопились тряпки и холстина, в которую до поры были обёрнуты присланные из столицы детали. Почёсывая разом голову и зад, самый молодой магистр (и, соответственно, самый молодой аспирант) в истории Государственной Маго-Технической Академии имени Бэкона поднялся с этой запылённой кучи и осмотрел своё творение. Такие мелочи, как падение с высоты, не могли отвлечь Седрика фон Гарфилда от восхищения собственным талантом.
В неполные двадцать лет он не только с отличием окончил одновременно курс Фундаментальной Метафизики и Прикладного Махинастроения, на каждый из которых в отдельности у нормальных студентов уходило по пять лет (в лучшем случае!), но и прошёл в аспирантуру, и маститые профессора боролись за право стать его научным руководителем. Ну, кроме, может быть, самых осторожных. Быстрый ум Седрика и его ненасытная амбициозность вкупе с непоколебимой уверенность в себе не только обеспечили юноше потрясающий прогресс, но и регулярно приводили к проблемам: смелые гипотезы проверялись на практике тут же и без скучных перерасчетов и согласования с «замшелыми бюрократами». До сих пор это не приводило к серьёзным последствиям — во всяком случае, сам Седрик выволочки от тех самых бюрократов или потребность в ремонте для одной-двух аудиторий Академии таковыми не считал. Но опытные пожилые архимаги и профессора предупреждал, что такие замашки непременно кончатся бедой…
И где сейчас эти предсказатели? Седрик довольно хихикнул. Он был далёк от того, чтоб считать, что уже создал своё magnum opus, но нечто экстраординарное из его рук уже вышло. Осматривая шестифутовый человекоподобный автоматон, юноша ощущал восхищение, несмотря на то, что сам же его целиком и собрал (конечно, отдельные детали по его чертежам и запросам изготовили в различных мастерских по всей Империи, но это частности).
Начищенные медь и хром сверкали в свете множества ламп и искрящих мана-генераторов. Идеальная соразмерность всех членов, пусть и не соответствующая примитивному пониманию пропорциональности, свойственному матушке-природе, завораживала, как и размеренная ритмичность в расположении клёпок и гаек. Кварцевые линзы блестели холодно и зорко. Плавные линии, аккуратный дизайн, ни одного лишнего элемента — воистину, только технический гений мог сотворить подобное!
Гений и истинный новатор, ведь до сих пор тема автоматонов разрабатывалась лишь теоретически. Академики второй век ходили вокруг да около, рассчитывая точность и чистоту кристаллов для управляющих элементов да оптимальный сплав двимерита и орихалка в экранирующих пластинах; якобы опасность вселения духа в самостоятельный автоматон, в отличие от махины, управляемой чистой механикой, или движимого волей мага голема, чрезвычайно велика. На взгляд Седрика тут не было ничего, кроме застарелого суеверия. Он сам провёл множество расчетов и убедился, что вероятность вселения постороннего астрального организма в автоматон при использовании уже принятых в махинастроении технологий и материалов пренебрежимо мала. Правда, боязливые академики ссылались на принцип Пигмалиона, согласно которому эта вероятность растёт экспоненциально по мере увеличения сходства махины (или любого пригодного для одержимости объекта) с человеческим существом, но сам этот принцип был основан лишь на теоретических выкладках столетней давности. Наука шагнула вперёд и не нашла новых подтверждений этой гипотезе, а потому Седрик без колебаний её отбросил.
Таким же образом от отбросил тряпицу, которой вытирал запачканные маслом руки. Вообще молодой изобретатель работал над сборкой лично, а потому был с ног до головы перепачкан в мазуте, смазке и чёрт знает в чем ещё. Хорошо хоть измазался только он сам — Седрик предусмотрел и грязь, и духоту в его маленьком сборном цехе, а потому работал в одном лишь безразмерном джинсовом комбинезоне, да накинув поверх старый лабораторный халат. На его щуплом жилистом теле и то, и другое болталось, зато всюду продувало, да и не жаль их. Взъерошив более-менее вытертой рукой непослушные русые вихры, Седрик в последний раз вздохнул в восхищении собственной работой и решительно дёрнул рубильник.
Мана-генераторы сердито загудели, а те самые вихры встали на голове изобретателя дыбом. Океанически-синие, изумрудно-зелёные, расветно-розовые, пламенно-алые молнии устремились от них к автоматону и принялись лизать его отполированные корпус, пробираясь под пластины и наполняя махину подобием жизни. Линзы автоматона сверкали — и с какого-то момента не одним лишь отражённым светом. У Седрика захватило дух, и он сам себя одёрнул — что же он, сомневался в творении собственных рук и гениального ума?
Изобретатель перевёл рубильник вновь в нейтральное положение, и вихри маны улеглись, вновь надёжно запертые в корпусах генераторов — и, отныне, также в корпусе первого полностью функционального автоматона, работы великого Седрика фон Гарфилда!
Махина с лёгким гудением повернула округлую голову, воззрившись на своего создателя блестящими кварцевыми окулярами. От этого взгляда у Седрика по спине пробежал холодок, но молодой учёный быстро отбросил всякого рода суеверные предчувствия.
— Приветствую тебя, моё творение! Ты меня понимаешь? — с несколько преувеличенным пафосом спросил он, глядя на автоматон снизу вверх. В сравнении с махиной Седрик выглядел маленьким ребёнком.
Седрик не встроил в автоматон динамики, вместо этого настроив его на общение простейшим языком жестов. Но вместо кивка махина ответила звучным женским голосом, правда, резонирующим так, будто он шёл из глубины её корпуса, преодолевая металлические пластины обшивки:
— Что это за бардак, молодой человек? Всё по комнате разбросал, ступить невозможно! — автоматон обвёл цех широким жестом массивной медной руки. — И посмотри на себя! Как не стыдно быть таким грязнулей?!
Седрик редко чему-то удивлялся, но сейчас он в буквальном смысле стоял, разинув рот. То, что эксперимент гениального молодого учёного пошёл совершенно не по плану, было само по себе почти невероятно (хоть кто-то из его старших коллег и мог бы поспорить с такой оценкой), но то, что автоматон рассуждал и действовал так, как его программа и конструкция принципиально не позволяли… Седрик был настолько ошарашен, что махина успела с мягким гудением присесть, подняв с пола какую-то ветошь, и начать её вытирать гению лицо. Это привело его в чувство, и он принялся отпихиваться.
— Отбой! Отбой! Экстренное отключение! — сердито приказывал Седрик, стараясь увернуться от растирающей его запачканное машинным маслом лицо тряпки. — Ты неисправен, придётся перебирать… Вот чёртова железка!
— Ты как с матерью разговариваешь?! — возмутился голос, которого автоматону иметь не полагалось вовсе. — Ах ты дурной избалованный мальчишка! Ну всё, лопнуло моё терпение!
Внезапно могучие металлические руки подхватили Седрика под мышки и подняли над полом. Юный гений инстинктивно заизвивался в поисках опоры, одновременно всё громче выкрикивая команды отключения, которые автоматон решительно игнорировал. Вместо того, что замереть, он уложил Седрика себе поперёк широкого и жесткого колена, зафиксировав его спину массивной ладонью, а другую ладонь поднял и…
ШЛЁП!!!
Седрик вскрикнул и засучил ногами, но сперва даже не осознал, что случилось. А случилась простая вещь: автоматон шлёпнул его по попе, словно неразумное дитя. И не успел гениальный учёный и инженер выразить своё возмущение словами, как эта процедура повторилась, и с его губ вновь слетело лишь жалобное ойканье. Механическая ладонь была достаточно широка, чтоб полностью покрыть обе худощавые ягодицы, а удар медной руки был весьма болезненным, хотя махина и явно старалась не переусердствовать.
— Стой!!! Стоять, отмена, отбой!!! Аварийное отключение! — во всё горло завопил Седрик, охваченный как гневом, так и смущением. Увы, его призывы не были услышаны, и автоматон продолжал нашлёпывать зад лучшего студента в истории Академии. Седрик никак не мог сдержать ойканья и стонов, бессильно извиваясь и пиная воздух. Попа горела огнём, каждый новый удар болезненно расплющивал ягодицы, и даже плотная джинсовая ткань, казалось, совсем не защищала.
— Ах ты шкодник бессовестный! Устроил в комнате бардак, неумытый как свинюшка, да ещё и на мать орёшь! — отчитывал Седрика автоматон, продолжая шлёпать несчастного изобретателя. Седрик, хотя его гениальный мозг и был затуманен болью и стыдом, сообразил, что всё-таки в суевериях академиков было здравое зерно: какой-то дух проник в его изобретение, вероятно, сам того не осознавая. Верно, это была при жизни чья-то матушка (и при том весьма строгая!), которая, вновь обретя физическую форму, принялась за привычное дело, то есть воспитание. Тем более, что Седрик по габаритам как раз мог сойти за её ребёнка.
Спиритическая одержимость означала, что все заложенные в автоматон программы и системы экстренного отключения более не работали, и совсем ошалевший от боли и непривычной беспомощности Седрик решил действовать более грубыми методами. Дотянувшись не без труда, вскрикивая и обиженно сопя, до лежащего на лесах рядом тяжёлого гаечного ключа, гений ухватил его покрепче и долбанул со всей силы по металлической ноге под ним, потом, изогнувшись как мог, по удерживающей его ладони. Медь зазвенела и загудела, на полированной поверхности появились царапины и чуть заметные вмятины, но и только. Свободы Седрику эта дерзкая атака не принесла, зато…
— Поднял руку на мать?!
В мгновение ока полы потрёпанного лабораторного халата взлетели вверх, а помочи комбинезона с треском расстегнулись и он скользнул вниз к самым ступням гения. Не успел Седрик покраснеть от собственной голопопости, как на заголённое место обрушилась металлическая ладонь, и он убедился, что джинсы всё-таки защищали от шлепков… до сих пор.
Автоматон шлёпал его долго и с расстановкой, заодно читая лекцию о послушании, почтении к родителям, чистоплотности, порядке в комнате… Шлёп! Хлоп!!! Шлёп!!! Потерявший надежду на все системы безопасности Седрик пытался сквозь крики убедить махину или, вернее, духа в ней, что та ошибается, он не её ребёнок, да и вообще не ребёнок… От этого толку не было, пульсирующий жар в попе рос с каждым ударом, боль будто имела кумулятивный эффект. Юноша извивался, брыкался и вертел задницей отчаянно, но это ничуть не помогало. И в конце концов по испачканным мазутом щекам полились крупные солёные слёзы, а протесты сменились громкими и жалобными извинениями, мольбами и пощаде и обещаниями исправиться и впредь вести себя лучше…
Когда ладонь автоматона, опустившись, не поднялась для шлепка вновь, зад и верхняя часть бёдер Седрика могли соперничать по цвету с томатами, а по жару — со свежепывеченными булочками. Громко плача и по-детски шмыгая носом, он не нашёл в себе сил уклониться от неожиданно нежных объятий, в которые его заключила махина, убаюкивающе покачивая гения. Седрик всегда был вундеркиндом, родители относились к нему с восхищением и благоговением, и не думая наказывать, тем более так, так что порка была ему в новинку, и сейчас юноша переживал незнакомую беспомощность и стыд.
Но не успел Седрик вслушаться в эти ощущения, перейдя от рыданий к всхлипам, как автоматон подхватил его и понёс… Ничего удивительного в том, что в цеху нашлись вода, горелки, чтоб её подогреть, и ёмкость, чтоб её наполнить, не было, но вот как махина и вселившийся в неё призрак так ловко их обнаружили, оставалось загадкой. Однако сейчас гениальному учёному было не до её решения — самозваная «мама» принялась купать его, отскребая от копоти и смазки и шлёпая по всё ещё горячей и мучительно чувствительной попе каждый раз, как он проявлял хоть намёк на сопротивление.
Отмыв до поросячьей розоватости и скрипа, автоматон вытер Седрика его же халатом и поставил носом в угол, «думать над своим поведением». А затем, пообещала махина красивым, но суровым женским голосом, ему придётся убрать «свою комнату». Переступая с ноги на ногу, поджимая голые пальцы и отчаянно борясь с желанием потереть пылающую попу, Седрик действительно напряженно думал. Все системы безопасности и предохранители были бесполезны, а дух явно не собирался покидать раз обжитое металлическое тело. Энергии генераторов даже от тестового запуска автоматону хватит на весьма продолжительный срок. Свою лабораторию и производственный цех фон Гарфилд максимально отгородил от вторжений извне и случайных посетителей.
Похоже, юный изобретатель влип всерьёз и надолго…
Ориджинал, дизельпанк/мистика/спанкинг/юмор, 18+— И мой шедевр… почти… заверш-ааай!..
Последний оборот тугой гайки потребовал приложить слишком много сил, и Седрик, который и без того свешивался с лесов больше, чем допускает техника безопасности, не удержал равновесие. Хорошо хоть лететь было всего фута четыре, а внизу скопились тряпки и холстина, в которую до поры были обёрнуты присланные из столицы детали. Почёсывая разом голову и зад, самый молодой магистр (и, соответственно, самый молодой аспирант) в истории Государственной Маго-Технической Академии имени Бэкона поднялся с этой запылённой кучи и осмотрел своё творение. Такие мелочи, как падение с высоты, не могли отвлечь Седрика фон Гарфилда от восхищения собственным талантом.
В неполные двадцать лет он не только с отличием окончил одновременно курс Фундаментальной Метафизики и Прикладного Махинастроения, на каждый из которых в отдельности у нормальных студентов уходило по пять лет (в лучшем случае!), но и прошёл в аспирантуру, и маститые профессора боролись за право стать его научным руководителем. Ну, кроме, может быть, самых осторожных. Быстрый ум Седрика и его ненасытная амбициозность вкупе с непоколебимой уверенность в себе не только обеспечили юноше потрясающий прогресс, но и регулярно приводили к проблемам: смелые гипотезы проверялись на практике тут же и без скучных перерасчетов и согласования с «замшелыми бюрократами». До сих пор это не приводило к серьёзным последствиям — во всяком случае, сам Седрик выволочки от тех самых бюрократов или потребность в ремонте для одной-двух аудиторий Академии таковыми не считал. Но опытные пожилые архимаги и профессора предупреждал, что такие замашки непременно кончатся бедой…
И где сейчас эти предсказатели? Седрик довольно хихикнул. Он был далёк от того, чтоб считать, что уже создал своё magnum opus, но нечто экстраординарное из его рук уже вышло. Осматривая шестифутовый человекоподобный автоматон, юноша ощущал восхищение, несмотря на то, что сам же его целиком и собрал (конечно, отдельные детали по его чертежам и запросам изготовили в различных мастерских по всей Империи, но это частности).
Начищенные медь и хром сверкали в свете множества ламп и искрящих мана-генераторов. Идеальная соразмерность всех членов, пусть и не соответствующая примитивному пониманию пропорциональности, свойственному матушке-природе, завораживала, как и размеренная ритмичность в расположении клёпок и гаек. Кварцевые линзы блестели холодно и зорко. Плавные линии, аккуратный дизайн, ни одного лишнего элемента — воистину, только технический гений мог сотворить подобное!
Гений и истинный новатор, ведь до сих пор тема автоматонов разрабатывалась лишь теоретически. Академики второй век ходили вокруг да около, рассчитывая точность и чистоту кристаллов для управляющих элементов да оптимальный сплав двимерита и орихалка в экранирующих пластинах; якобы опасность вселения духа в самостоятельный автоматон, в отличие от махины, управляемой чистой механикой, или движимого волей мага голема, чрезвычайно велика. На взгляд Седрика тут не было ничего, кроме застарелого суеверия. Он сам провёл множество расчетов и убедился, что вероятность вселения постороннего астрального организма в автоматон при использовании уже принятых в махинастроении технологий и материалов пренебрежимо мала. Правда, боязливые академики ссылались на принцип Пигмалиона, согласно которому эта вероятность растёт экспоненциально по мере увеличения сходства махины (или любого пригодного для одержимости объекта) с человеческим существом, но сам этот принцип был основан лишь на теоретических выкладках столетней давности. Наука шагнула вперёд и не нашла новых подтверждений этой гипотезе, а потому Седрик без колебаний её отбросил.
Таким же образом от отбросил тряпицу, которой вытирал запачканные маслом руки. Вообще молодой изобретатель работал над сборкой лично, а потому был с ног до головы перепачкан в мазуте, смазке и чёрт знает в чем ещё. Хорошо хоть измазался только он сам — Седрик предусмотрел и грязь, и духоту в его маленьком сборном цехе, а потому работал в одном лишь безразмерном джинсовом комбинезоне, да накинув поверх старый лабораторный халат. На его щуплом жилистом теле и то, и другое болталось, зато всюду продувало, да и не жаль их. Взъерошив более-менее вытертой рукой непослушные русые вихры, Седрик в последний раз вздохнул в восхищении собственной работой и решительно дёрнул рубильник.
Мана-генераторы сердито загудели, а те самые вихры встали на голове изобретателя дыбом. Океанически-синие, изумрудно-зелёные, расветно-розовые, пламенно-алые молнии устремились от них к автоматону и принялись лизать его отполированные корпус, пробираясь под пластины и наполняя махину подобием жизни. Линзы автоматона сверкали — и с какого-то момента не одним лишь отражённым светом. У Седрика захватило дух, и он сам себя одёрнул — что же он, сомневался в творении собственных рук и гениального ума?
Изобретатель перевёл рубильник вновь в нейтральное положение, и вихри маны улеглись, вновь надёжно запертые в корпусах генераторов — и, отныне, также в корпусе первого полностью функционального автоматона, работы великого Седрика фон Гарфилда!
Махина с лёгким гудением повернула округлую голову, воззрившись на своего создателя блестящими кварцевыми окулярами. От этого взгляда у Седрика по спине пробежал холодок, но молодой учёный быстро отбросил всякого рода суеверные предчувствия.
— Приветствую тебя, моё творение! Ты меня понимаешь? — с несколько преувеличенным пафосом спросил он, глядя на автоматон снизу вверх. В сравнении с махиной Седрик выглядел маленьким ребёнком.
Седрик не встроил в автоматон динамики, вместо этого настроив его на общение простейшим языком жестов. Но вместо кивка махина ответила звучным женским голосом, правда, резонирующим так, будто он шёл из глубины её корпуса, преодолевая металлические пластины обшивки:
— Что это за бардак, молодой человек? Всё по комнате разбросал, ступить невозможно! — автоматон обвёл цех широким жестом массивной медной руки. — И посмотри на себя! Как не стыдно быть таким грязнулей?!
Седрик редко чему-то удивлялся, но сейчас он в буквальном смысле стоял, разинув рот. То, что эксперимент гениального молодого учёного пошёл совершенно не по плану, было само по себе почти невероятно (хоть кто-то из его старших коллег и мог бы поспорить с такой оценкой), но то, что автоматон рассуждал и действовал так, как его программа и конструкция принципиально не позволяли… Седрик был настолько ошарашен, что махина успела с мягким гудением присесть, подняв с пола какую-то ветошь, и начать её вытирать гению лицо. Это привело его в чувство, и он принялся отпихиваться.
— Отбой! Отбой! Экстренное отключение! — сердито приказывал Седрик, стараясь увернуться от растирающей его запачканное машинным маслом лицо тряпки. — Ты неисправен, придётся перебирать… Вот чёртова железка!
— Ты как с матерью разговариваешь?! — возмутился голос, которого автоматону иметь не полагалось вовсе. — Ах ты дурной избалованный мальчишка! Ну всё, лопнуло моё терпение!
Внезапно могучие металлические руки подхватили Седрика под мышки и подняли над полом. Юный гений инстинктивно заизвивался в поисках опоры, одновременно всё громче выкрикивая команды отключения, которые автоматон решительно игнорировал. Вместо того, что замереть, он уложил Седрика себе поперёк широкого и жесткого колена, зафиксировав его спину массивной ладонью, а другую ладонь поднял и…
ШЛЁП!!!
Седрик вскрикнул и засучил ногами, но сперва даже не осознал, что случилось. А случилась простая вещь: автоматон шлёпнул его по попе, словно неразумное дитя. И не успел гениальный учёный и инженер выразить своё возмущение словами, как эта процедура повторилась, и с его губ вновь слетело лишь жалобное ойканье. Механическая ладонь была достаточно широка, чтоб полностью покрыть обе худощавые ягодицы, а удар медной руки был весьма болезненным, хотя махина и явно старалась не переусердствовать.
— Стой!!! Стоять, отмена, отбой!!! Аварийное отключение! — во всё горло завопил Седрик, охваченный как гневом, так и смущением. Увы, его призывы не были услышаны, и автоматон продолжал нашлёпывать зад лучшего студента в истории Академии. Седрик никак не мог сдержать ойканья и стонов, бессильно извиваясь и пиная воздух. Попа горела огнём, каждый новый удар болезненно расплющивал ягодицы, и даже плотная джинсовая ткань, казалось, совсем не защищала.
— Ах ты шкодник бессовестный! Устроил в комнате бардак, неумытый как свинюшка, да ещё и на мать орёшь! — отчитывал Седрика автоматон, продолжая шлёпать несчастного изобретателя. Седрик, хотя его гениальный мозг и был затуманен болью и стыдом, сообразил, что всё-таки в суевериях академиков было здравое зерно: какой-то дух проник в его изобретение, вероятно, сам того не осознавая. Верно, это была при жизни чья-то матушка (и при том весьма строгая!), которая, вновь обретя физическую форму, принялась за привычное дело, то есть воспитание. Тем более, что Седрик по габаритам как раз мог сойти за её ребёнка.
Спиритическая одержимость означала, что все заложенные в автоматон программы и системы экстренного отключения более не работали, и совсем ошалевший от боли и непривычной беспомощности Седрик решил действовать более грубыми методами. Дотянувшись не без труда, вскрикивая и обиженно сопя, до лежащего на лесах рядом тяжёлого гаечного ключа, гений ухватил его покрепче и долбанул со всей силы по металлической ноге под ним, потом, изогнувшись как мог, по удерживающей его ладони. Медь зазвенела и загудела, на полированной поверхности появились царапины и чуть заметные вмятины, но и только. Свободы Седрику эта дерзкая атака не принесла, зато…
— Поднял руку на мать?!
В мгновение ока полы потрёпанного лабораторного халата взлетели вверх, а помочи комбинезона с треском расстегнулись и он скользнул вниз к самым ступням гения. Не успел Седрик покраснеть от собственной голопопости, как на заголённое место обрушилась металлическая ладонь, и он убедился, что джинсы всё-таки защищали от шлепков… до сих пор.
Автоматон шлёпал его долго и с расстановкой, заодно читая лекцию о послушании, почтении к родителям, чистоплотности, порядке в комнате… Шлёп! Хлоп!!! Шлёп!!! Потерявший надежду на все системы безопасности Седрик пытался сквозь крики убедить махину или, вернее, духа в ней, что та ошибается, он не её ребёнок, да и вообще не ребёнок… От этого толку не было, пульсирующий жар в попе рос с каждым ударом, боль будто имела кумулятивный эффект. Юноша извивался, брыкался и вертел задницей отчаянно, но это ничуть не помогало. И в конце концов по испачканным мазутом щекам полились крупные солёные слёзы, а протесты сменились громкими и жалобными извинениями, мольбами и пощаде и обещаниями исправиться и впредь вести себя лучше…
Когда ладонь автоматона, опустившись, не поднялась для шлепка вновь, зад и верхняя часть бёдер Седрика могли соперничать по цвету с томатами, а по жару — со свежепывеченными булочками. Громко плача и по-детски шмыгая носом, он не нашёл в себе сил уклониться от неожиданно нежных объятий, в которые его заключила махина, убаюкивающе покачивая гения. Седрик всегда был вундеркиндом, родители относились к нему с восхищением и благоговением, и не думая наказывать, тем более так, так что порка была ему в новинку, и сейчас юноша переживал незнакомую беспомощность и стыд.
Но не успел Седрик вслушаться в эти ощущения, перейдя от рыданий к всхлипам, как автоматон подхватил его и понёс… Ничего удивительного в том, что в цеху нашлись вода, горелки, чтоб её подогреть, и ёмкость, чтоб её наполнить, не было, но вот как махина и вселившийся в неё призрак так ловко их обнаружили, оставалось загадкой. Однако сейчас гениальному учёному было не до её решения — самозваная «мама» принялась купать его, отскребая от копоти и смазки и шлёпая по всё ещё горячей и мучительно чувствительной попе каждый раз, как он проявлял хоть намёк на сопротивление.
Отмыв до поросячьей розоватости и скрипа, автоматон вытер Седрика его же халатом и поставил носом в угол, «думать над своим поведением». А затем, пообещала махина красивым, но суровым женским голосом, ему придётся убрать «свою комнату». Переступая с ноги на ногу, поджимая голые пальцы и отчаянно борясь с желанием потереть пылающую попу, Седрик действительно напряженно думал. Все системы безопасности и предохранители были бесполезны, а дух явно не собирался покидать раз обжитое металлическое тело. Энергии генераторов даже от тестового запуска автоматону хватит на весьма продолжительный срок. Свою лабораторию и производственный цех фон Гарфилд максимально отгородил от вторжений извне и случайных посетителей.
Похоже, юный изобретатель влип всерьёз и надолго…
-
-
11.01.2019 в 14:41Я с огромным трудом удержался от того чтобы не заспамить тебе комменты на фикбуке где увидел его несколькими минутами ранее, а от скаканья от удовольствия нет
Твои подарки всегда вызывали восторг, но тут я прямо сгораю от радости (я определенно не был настолько хорошим в прошедшем году!) и смущения
пороке"достоинстве" (Я прямо хочу их перезнакомить!)!?Еще раз с прошедшими праздниками Тебя!
P.S.
-
-
11.01.2019 в 23:59неужели все известные тебе его «коллеги» настолько же кхм… выразительны в этом - не то чтоб, но, как мне казалось, тебе такой типаж нравится. Плюс издерджки написания под чужие вкусы: выходит немного карикатура.
-
-
12.01.2019 в 11:14-
-
12.01.2019 в 13:18