Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
суббота, 09 февраля 2013
пятница, 08 февраля 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Знаете, я уже который день пребываю в недоумении. Мне всегда казалось, что возвращение Сталинграду исторического названия (да, именно это название историческое, ибо оно - безусловная часть истории) - дело настолько самоочевидное, что вопрос только в политической воле тех, от чьей политической воли что-то зависит. А как только она появится, все скажут "ну наконец-то сделали то, что давно надо было сделать" - и всё.
А между тем, оказывается, есть люди, которые не только считают необходимым дискутировать об этом - дискуссия может быть уместна во всяком деле хоть бы для лучшего его понимания - но и имеют по этому вопросу мнение, прямо противоположное кажущейся очевидности, и даже с яростью на эту очевидность нападают, как на некое богохульство, по меньшей мере.
До сих пор не укладывается это у меня в голове.
P.S. Только D-r Zlo меня утешает: "Слушай, есть разные мнения по поводу качества фильма Комната, а тут - елый Волгоград. Ничего странного."
А между тем, оказывается, есть люди, которые не только считают необходимым дискутировать об этом - дискуссия может быть уместна во всяком деле хоть бы для лучшего его понимания - но и имеют по этому вопросу мнение, прямо противоположное кажущейся очевидности, и даже с яростью на эту очевидность нападают, как на некое богохульство, по меньшей мере.
До сих пор не укладывается это у меня в голове.
P.S. Только D-r Zlo меня утешает: "Слушай, есть разные мнения по поводу качества фильма Комната, а тут - елый Волгоград. Ничего странного."
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
С комиксом "W.I.T.C.H." у меня довольно путанные отношения. Я никогда его не выписывал, и потому, в отличие от большинства комиксов, выходивших в начале двухтысячных, сплошной коллекции за целые годы у меня нет. С другой стороны, я покупал его довольно часто - в те годы интеллектуального голода по аниме нарисованное итальянцами махо-сёдзё про Америку казалось вполне привлекательным суррогатом, - и, учитывая весьма медлительное развитие сюжета, следил за происходящим без труда и, в сущности, с интересом. Но всё-таки настоящим фанатом я не был и постепенно - особенно когда стало больше доступного аниме, и внимание переключилось на него, - почти потерял комикс из виду. А вот сейчас случайно обнаружил пылящийся в шкафу танкобон "W.I.T.C.H.", купленный где-то на книжном развале по случаю аж несколько месяцев назад...
Это аж шестая книга, но я не зря говорил о том, что сюжет этого комикса развивается медленно - хотя я перестал следить за ним много раньше, я совсем не ощутил, что отстал от истории. Элион в Мередиане готовится к коронации (и, кажется, не задаётся вопросом, отчего брат-узурпатор решил передать ей власть), девочки на земле вяло думают, как свергнуть Фобоса, Оракул находит глубокомысленные оправдания своему полному бездействию и кратко пересказывает предыдущие серии, а Урия сотоварищи продолжают отрабатывать хулиганство в музее из едва ли не первых номеров... Не знаю, что тут причина, а что следствие, но комикс - в формате танкобона это особенно заметно) не просто нетороплив, в нём не хватает напряжения. Вот-вот произойдёт коронация Элион, кульминация всей сюжетной арки, судьба целого мира решается в эти дни - но едва ли не больше страниц, чем коронации, посвящено школьным козням Урии, и девочки уделяют им внимание, будто забывая на время о критичности момента. Разумеется, вся суть махо-сёдзё состоит в тонком балансе между школьно-девчачьими проблемами и спасением мира, но, скажем, в "Сейлор-Мун" ближе к финальным сериям напряжение всегда росло, а обычная жизнь отступала на второй план (или вот вам пример из немного другого жанра - Калле Блюмквист немало волновался и из-за уличной "войны Роз" и из-за грабителя и убийцы под боком, даже не отдавая второй теме явного предпочтения, но никогда грабитель не становился чем-то пренебрежимым), а тут это смотрится именно как неудача композиции. Не ощущается в полной мере напряжения (в паре сцен оно есть, но потом снова стирается), а потому нет и катарсиса.
Ещё один недостаток, который я с изрядным разочарованием обнаружил у этого комикса (может, я просто слишком привередлив?) - диалоги. При том, что сам сюжет хорош, диалоги, в которых он выражен, натужны и ненатуральны, как в смысле словоупотребления ("зловредная парочка", "осуществление коварных планоы" - вы серьёзно?), так и в смысле общей структуры. В этом отношении я, правда, склонен грешить на перевод - у нас комикс явно ориентировали на более младшую аудиторию, чем в оригинале, а кроме того, из выходных данных я с восторгом узнал, что перевод этого интернационального произведения у нас делали с польского!..
Впрочем, рисунок во многом искупает сценарные недостатки - естественная мимика и общая натуральность ситуации (от поз до фона) компенсирует неестественность реплик. Алессандро Барбуччи - далеко не самый великий художник-комиксист, но у его стиля есть неповторимое очарование, связанное именно с мимикой и чем-то мило-бытовым, что он изображает прекрасно (поэтому "W.I.T.C.H." мне визуально симпатичнее, чем "Sky Doll"). К сожалению, именно в этом томе его, кажется, сменяет другой художник - честно пытающийся копировать стиль Барбуччи, но местами просто показывающий более низкий класс рисунка, а местами от того неуловимо-милого скатывающийся в пошлость (особенно меня расстраивает хэнсин - почему Хай Лин теряет свою костлявость, Ирма - пухлость, и у всех появляются уродливые силиконовые губы?!). Правда, мне кажется, что в нескольких номерах до этого сей художник тоже временно появлялся, может, и это ещё не финальный уход Барбуччи?.. Беда в том, что именно издатели этого комикса почему-то упорно не указывают имена сценариста и художника нигде, и выяснить, кто отвественен за какой номер, просто нельзя.
В целом это возвращение к "W.I.T.C.H." оказалось ностальгией с привкусом горечи, чего я не люблю - слишком много досадных недочётов теперь заметно. Но всё-таки - ностальгия. И девочки такие милые!..
Это аж шестая книга, но я не зря говорил о том, что сюжет этого комикса развивается медленно - хотя я перестал следить за ним много раньше, я совсем не ощутил, что отстал от истории. Элион в Мередиане готовится к коронации (и, кажется, не задаётся вопросом, отчего брат-узурпатор решил передать ей власть), девочки на земле вяло думают, как свергнуть Фобоса, Оракул находит глубокомысленные оправдания своему полному бездействию и кратко пересказывает предыдущие серии, а Урия сотоварищи продолжают отрабатывать хулиганство в музее из едва ли не первых номеров... Не знаю, что тут причина, а что следствие, но комикс - в формате танкобона это особенно заметно) не просто нетороплив, в нём не хватает напряжения. Вот-вот произойдёт коронация Элион, кульминация всей сюжетной арки, судьба целого мира решается в эти дни - но едва ли не больше страниц, чем коронации, посвящено школьным козням Урии, и девочки уделяют им внимание, будто забывая на время о критичности момента. Разумеется, вся суть махо-сёдзё состоит в тонком балансе между школьно-девчачьими проблемами и спасением мира, но, скажем, в "Сейлор-Мун" ближе к финальным сериям напряжение всегда росло, а обычная жизнь отступала на второй план (или вот вам пример из немного другого жанра - Калле Блюмквист немало волновался и из-за уличной "войны Роз" и из-за грабителя и убийцы под боком, даже не отдавая второй теме явного предпочтения, но никогда грабитель не становился чем-то пренебрежимым), а тут это смотрится именно как неудача композиции. Не ощущается в полной мере напряжения (в паре сцен оно есть, но потом снова стирается), а потому нет и катарсиса.
Ещё один недостаток, который я с изрядным разочарованием обнаружил у этого комикса (может, я просто слишком привередлив?) - диалоги. При том, что сам сюжет хорош, диалоги, в которых он выражен, натужны и ненатуральны, как в смысле словоупотребления ("зловредная парочка", "осуществление коварных планоы" - вы серьёзно?), так и в смысле общей структуры. В этом отношении я, правда, склонен грешить на перевод - у нас комикс явно ориентировали на более младшую аудиторию, чем в оригинале, а кроме того, из выходных данных я с восторгом узнал, что перевод этого интернационального произведения у нас делали с польского!..
Впрочем, рисунок во многом искупает сценарные недостатки - естественная мимика и общая натуральность ситуации (от поз до фона) компенсирует неестественность реплик. Алессандро Барбуччи - далеко не самый великий художник-комиксист, но у его стиля есть неповторимое очарование, связанное именно с мимикой и чем-то мило-бытовым, что он изображает прекрасно (поэтому "W.I.T.C.H." мне визуально симпатичнее, чем "Sky Doll"). К сожалению, именно в этом томе его, кажется, сменяет другой художник - честно пытающийся копировать стиль Барбуччи, но местами просто показывающий более низкий класс рисунка, а местами от того неуловимо-милого скатывающийся в пошлость (особенно меня расстраивает хэнсин - почему Хай Лин теряет свою костлявость, Ирма - пухлость, и у всех появляются уродливые силиконовые губы?!). Правда, мне кажется, что в нескольких номерах до этого сей художник тоже временно появлялся, может, и это ещё не финальный уход Барбуччи?.. Беда в том, что именно издатели этого комикса почему-то упорно не указывают имена сценариста и художника нигде, и выяснить, кто отвественен за какой номер, просто нельзя.
В целом это возвращение к "W.I.T.C.H." оказалось ностальгией с привкусом горечи, чего я не люблю - слишком много досадных недочётов теперь заметно. Но всё-таки - ностальгия. И девочки такие милые!..
четверг, 07 февраля 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Давно не постил симпатичных подборочек с dA. Вот тут сейчас периодически выкладывают скетч-карты на тему "Spellcaster" - и, как легко догадаться, очень многие из них просто идеально иллюстрируют M:tA. К сожалению. круг тем довольно узок и склонен к повторам, но вдохновиться на Дримспикеров, Вербена, Эфтанатос и Герметиков, по крайней мере, вполне можно:
Больше чародеев, хороших и разных!
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Вернулся вновь в Томасу Каткарту и Дэну Клейну - прочитал "Аристотель и муравьед едут в Вашингтон: Понимание политики через философию и шутки". Право же, им стоило остановиться после первой книги.
Я говорил, помнится, что главный недостаток "Как-то раз Платон зашёл в бар..." - то, что периодически, кажется, авторы начинают думать, будто их книга действительно имеет смысл не только развлекательный, но и образовательный. "Аристотель и муравьед..." - уже полноценная попытка учить и наставлять. Кстати, в русском заглавии вранье - учат они не пониманию политики, а, как и сказано в оригинале, пониманию political doublespeak. Попросту говоря, это основы риторики и формальной логики с примерами из выступлений Чейни, Рейгана, Райс, обоих Клинтонов и т.д. и т.п.
Я, в отличие от Каткарта и Клейна, не горю желанием расписывать, что такое подмена тезиса, аргумент ad hominem и т.д. и буду исходить из того, что содержание данной книги вы можете себе представить. Помимо этого, что есть в "Аристотеле и муравьеде..."? Много цитат и просто словесных нападок, направленных преимущественно (хотя не только, надо отдать авторам должное; на частном уровне всё довольно разнообразно, но общий вектор книги ясен) против правых консерваторов. Есть штук пять анекдотов (да, попытка выдать эту книгу за прямой аналог и продолжение формата "Как-то раз Платон зашёл в бар..." - обман читателя). Есть попытки острить со стороны самих Каткарта и Клейна, которые, к сожалению, не слишком остроумны - не то чтоб совсем безнадёжны, но зачем мне читать книгу ради саркастических комментариев, которые я мог бы придумать и сам? Кроме того, авторы могут поймать политиков на ложных маневрах, но не всегда способны объяснить их суть внятно и прозрачно - если б я уже не понимал, как это работает, то во многих случаях попросту не разобрался бы.
Ну и, наконец, неоднократно сами Каткарт и Клейн прибегают к манипулированию аудиторией - что в книге, предупреждающей о таких приёмах, кажется и глупым, и неприличным. Приведу лишь один пример. Джон Керри (цитируют авторы) предлагал вместо гей-браков некий иной гражданский союз, объясняя это так: Здесь есть отличие. Оно не касается прав, <...> лишь представлений американцев, которые с культурной, исторической и религиозной точек зрения имеют совершенно другой взгляд на брак". Две страницы авторы насмехаются на Керри, который, по их мнению, пытается провести разлмчие там, где его нет, и наконец заключают: "чаще всего одни слова предпочитают другим потому, что последние содержат некий эмоциональный подтекст. В нашем случае слово "союз". пусть даже обладающий всеми правами и привилегиями брака, не имеет эмоционального багажа брака". Эй, мистер Каткарт, мистер Клейн, уж не сказали ли вы то же самое, что сенатор Керри, и почти теми же словами?
Правда, из этой книги я узнал, что фраза "Отсутствие доказательств - ещё не доказательство отсутствия" принадлежит не недоразвитому белому wannabe-gangsta из мультсериала "Boondocks", а бывшему министру обороны США, что, конечно, делает её гораздо смешнее. Ну и ещё некоторые забавные курьёзы из политической истории Америки и союзных стран отсюда можно почерпнуть. Но уверен, такие подборки где-то в интернете есть и так.
В общем, "Аристотель и муравьед..." по отношению к "Как-то раз Платон зашёл в бар..." - примерно то же, что "Шоу Кливленда" относительно "Гриффинов": концентрат всего наименее удачного без всяких успехов. Не советую.
P.S. Зато я получил косвенное подтверждение своему предположению, что в США нет политических анекдотов в нашем понимании.
Я говорил, помнится, что главный недостаток "Как-то раз Платон зашёл в бар..." - то, что периодически, кажется, авторы начинают думать, будто их книга действительно имеет смысл не только развлекательный, но и образовательный. "Аристотель и муравьед..." - уже полноценная попытка учить и наставлять. Кстати, в русском заглавии вранье - учат они не пониманию политики, а, как и сказано в оригинале, пониманию political doublespeak. Попросту говоря, это основы риторики и формальной логики с примерами из выступлений Чейни, Рейгана, Райс, обоих Клинтонов и т.д. и т.п.
Я, в отличие от Каткарта и Клейна, не горю желанием расписывать, что такое подмена тезиса, аргумент ad hominem и т.д. и буду исходить из того, что содержание данной книги вы можете себе представить. Помимо этого, что есть в "Аристотеле и муравьеде..."? Много цитат и просто словесных нападок, направленных преимущественно (хотя не только, надо отдать авторам должное; на частном уровне всё довольно разнообразно, но общий вектор книги ясен) против правых консерваторов. Есть штук пять анекдотов (да, попытка выдать эту книгу за прямой аналог и продолжение формата "Как-то раз Платон зашёл в бар..." - обман читателя). Есть попытки острить со стороны самих Каткарта и Клейна, которые, к сожалению, не слишком остроумны - не то чтоб совсем безнадёжны, но зачем мне читать книгу ради саркастических комментариев, которые я мог бы придумать и сам? Кроме того, авторы могут поймать политиков на ложных маневрах, но не всегда способны объяснить их суть внятно и прозрачно - если б я уже не понимал, как это работает, то во многих случаях попросту не разобрался бы.
Ну и, наконец, неоднократно сами Каткарт и Клейн прибегают к манипулированию аудиторией - что в книге, предупреждающей о таких приёмах, кажется и глупым, и неприличным. Приведу лишь один пример. Джон Керри (цитируют авторы) предлагал вместо гей-браков некий иной гражданский союз, объясняя это так: Здесь есть отличие. Оно не касается прав, <...> лишь представлений американцев, которые с культурной, исторической и религиозной точек зрения имеют совершенно другой взгляд на брак". Две страницы авторы насмехаются на Керри, который, по их мнению, пытается провести разлмчие там, где его нет, и наконец заключают: "чаще всего одни слова предпочитают другим потому, что последние содержат некий эмоциональный подтекст. В нашем случае слово "союз". пусть даже обладающий всеми правами и привилегиями брака, не имеет эмоционального багажа брака". Эй, мистер Каткарт, мистер Клейн, уж не сказали ли вы то же самое, что сенатор Керри, и почти теми же словами?
Правда, из этой книги я узнал, что фраза "Отсутствие доказательств - ещё не доказательство отсутствия" принадлежит не недоразвитому белому wannabe-gangsta из мультсериала "Boondocks", а бывшему министру обороны США, что, конечно, делает её гораздо смешнее. Ну и ещё некоторые забавные курьёзы из политической истории Америки и союзных стран отсюда можно почерпнуть. Но уверен, такие подборки где-то в интернете есть и так.
В общем, "Аристотель и муравьед..." по отношению к "Как-то раз Платон зашёл в бар..." - примерно то же, что "Шоу Кливленда" относительно "Гриффинов": концентрат всего наименее удачного без всяких успехов. Не советую.
P.S. Зато я получил косвенное подтверждение своему предположению, что в США нет политических анекдотов в нашем понимании.
среда, 06 февраля 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Убей своих врагов, уничтожь своих союзников, свою страну, своих людей, себя.
И все равно этого будет недостаточно.
И все равно этого будет недостаточно.
Рене Жирар - собственно, литературовед, а не антрополог, и основывает свою теорию на Софокле и Еврепиде едва ли не в большей степени, чем на этнографических наблюдениях. Он полагает, что искусство гораздо ближе подошло к узнаванию скрытого насилия, чем наука до него, и часто отчасти деконструировало (а отчасти - воспроизводило) жертвенную мифологию. Если это так и если гипотеза "жертвы отпущения" верна, то по Жирару можно интерпретировать уж по крайней мере произведения искусства, которые так или иначе затрагивают тему насилия эксплицитно. Чем я и займусь на примере едва ли не самого перенасыщенного насилием не только как действием, но и как идеей, произведения современности - "Hellsing" Кота Хирано.
Алукард, в сущности, является олицетворённым - и трансцендированным - насилием, что уже ставит его в контекст теории Жерара. Если при этом принять, что вампиры в принципе представляют собой скорее образы насилия, чем конкретных индивидов (мы это обоснуем чуть ниже), то Алукарда можно смело назвать воплощением именно жертвенного насилия: он ограничен, и это его главное свойство, делающее его пригодным для служения хранителям культурного порядка - Хеллсингам; с помощью жертвенного, введённого в рамки насилия (что парадоксальным образом и делает его действенным) ликвидируется насилие неконтролируемое, сходное с его священным насилием, но находящееся в другом модусе sacer - только лишь проклятые и презренные, а не амбивалентные, как сам Алукард. Причём это внешнее, угрожающее насилие, этот жертвенный кризис по ходу сюжета нарастает, становясь более опасным и более массовым - сперва убийство "Бонни и Клайда", потом терроризм Валлентайнов и наконец война.
Итак, в какой степени в Алукарде выражается жираровское насилие? В нём - явное стирание различий: между человеком и животным, между мужчиной и женщиной, между взрослым и ребёнком, даже - это так очевидно, что легко упустить из виду - между живым и мёртвым. По мере того, как он освобождается от печатей, он вообще теряет форму, превращаясь просто в тёмную массу с одинаковыми, ничьими глазами - прекрасный образ обезразличенности. Разумеется, будучи божеством-насилием, Алукард - чудовищный двойник и как таковой обладает изменчивой, неустойчивой и обманчивой внешностью, почти в каждой следующей главе выглядит немного иначе. Но обезразличивающее насилие в образе Алукарда показано и более прямо, что и позволяет мне утверждать, что все вампиры суть насилие. Снятие печати до нулевого уровня демонстрирует, что все люди, поглощённые - буквально! - насилием, лишаются самостоятельного, отличённого существования и становятся тожественны друг другу - чудовищному двойнику - насилию as is. И это не свойство именно Алукарда, это отличительная особенность всех вампиров, и делающая их вампирами (Виктория не вполне вампир, пока не стала агломерацией личностей) - таким образом, вампиризм действительно олицетворяет обезразличивающее насилие.
В этом контексте можно истолковать угрожающий Интегре соблазн - как жрец, тот, кто осуществляет дозволенное насилие, она постоянно находится в зоне риска, это насилие может охватить её и затронуть своей нечистотой непоправимо. Жертвоприношение может пойти не так - и это происходит. В сущности, манга описывает развитие жертвенного кризиса, все условия и признаки которого налицо (не только воплощённые в Алукарде, но и проявляющиеся во всём - от неидентичности Юмиэ и Юмико самой себе до гендерной роли сэра Интегры или серии предательств). Жертвенное насилие сталкивается с угрозой всё более страшного "дикого" насилия, всё более теряет действенность и потому должен всё больше отказываться от замещения, всё полнее возвращаться к первоначалам - пока вместо жертвы не остаётся просто спонтанное насилие, и жрица не выпускает на волю то, что тщетно пыталась остановить.
Тут стоит ненадолго притормозить и сказать о другом персонаже, тоже стремившемся остановить насилие. Майор не принимает жертвенного насилия - потому что не понимает природы насилия и природы человека. Тут мы заходим в интерпретации довольно далеко, но косвенным подтверждением приемлемости этой версии является роль Майора как главного антагониста. Давайте обратим внимание на его мотивы. Майор ненавидит Алукарда и испытывает к нему отвращение именно из-за его обезразличенности, он полагает, что человека определяет именно свободная воля и способность желать самостоятельно. Майор одновременно и прав, и ошибается: действительно, единственное, что могло бы не сдержать, а полностью остановить насилие (Алукарда) - это исчезновение миметического механизма и желание, свободное от подражания и, следовательно, конфликта, однако человеческая природа предрасположена как раз к полной зависимости в своих желаниях и "волениях". Не сознавая этого, Майор попадается в ту же ловушку, что и каждый, кто рассчитывает остановить насилие и полагает себя стоящим вне его. Именно желание противостоять насилию делает его ещё одним чудовищным двойником: Майор провоцирует жертвенный кризис, создаёт собственных вампиров - носителей насилия, и делает всё это вполне сознательно - чтоб разорвать ритуал и культурный порядок и представить насилие в его обнажённости.
Итак, чем же заканчивается его попытка? Ведь Алукард действительно побеждён, а, как мы знаем, Жерар отрицает возможность положить насилию конец неким более радикальным актом насилия. Так его теория не применима к "Hellsing"?.. Отнюдь! Алукард - отныне не жертвенное, а просто насилие во всём его неконтролируемом ужасе - действительно становится только сильнее благодаря тем ударам, которые обрушивает на него "Миллением" - поглотивший три миллиона человек граф оказывается могущественнее, чем когда-либо. И в этот момент исчезает благодаря единственной, выбивающейся из колеи смерти. Тут нужно признать, что Хирано, конечно, не рисовал иллюстрацию к "Насилию и священному" - но Жерар этого и не требует, признавая, что деконструкция мифа может происходить лишь до некоторой степени; уверен, он не стал бы ждать от мангаки того, чего не добился от Софокла. Самоубийство Шрёдингера - это, конечно, не жертва отпущения, как она описана Жираром - но это акт насилия, который не подразумевает отмщения. Во многих явно "жертвенных" мифах герой сам просит и даже требует убить его; думается, такой троп подходит и к этому случаю.
Итак, "Hellsing" поддаётся прочтению в свете гипотезы "жертвы отпущения" как в плане своего основного посыла, так и во многих частностях. Доказывает ли это хоть что-нибудь? Никоим образом. Но это косвенно подтверждает, что в данной гипотезе что-то есть. А главное - мне приятно объединять вещи, которые мне нравятся.
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Вот, например, помидоры --
Пока они помидорами остаются --
Они настоящие.
А если начать выдавать помидоры за дыни --
Это будет подделка.
Мы все, каждый по-своему -- настоящие,
Но, не жалея сил, стараемся стать подделкой.
Айда Мицуо
(С)
Пока они помидорами остаются --
Они настоящие.
А если начать выдавать помидоры за дыни --
Это будет подделка.
Мы все, каждый по-своему -- настоящие,
Но, не жалея сил, стараемся стать подделкой.
Айда Мицуо
(С)
вторник, 05 февраля 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
С книгой Рене Жирара "Насилие и священное" у меня сложная история отношений. Когда я её прочитал, то счёл крайне надуманной и необоснованно претенциозной, да при том и ненаучной. Буквально через несколько месяцев - да что там, едва ли больше месяца - я полностью переосмыслил свои взгляды на историю религии, да и не только, и, хотя в моих размышлениях Жирар вроде бы не играл никакой роли, пока это переосмысление шло, в моей новой модели мира его концепция религии оказалась единственным - и блестящим - удовлетворительным объяснением её существования (а до того я, надо сказать, с очаровательной наивностью придерживался функционализма, аллегорически-стихийных толкований и вообще жил в XIX веке). Теперь, перечитав "Насилие и священное", я должен признать, что это не слишком удачная книга, содержащая великолепную теорию.
У "Насилия и священного" много недостатков, и большинство из них связано с чрезмерными амбициями Жирара. Он создал отличную теорию происхождения религии, но попытался свести к ней вообще все социальные явления и едва ли не всю человеческую жизнь; разумеется, ни к чему хорошему такой редукционизм не привёл. Редукционизм всегда нехорош. Кроме того, Жирар объявляет фактически всю этнографию, социологию, психологию и психиатрию до него по меньшей мере наполовину ошибочными, полуслепыми и, в конечном итоге, неэффективными. Это, разумеется, выглядит, мягко говоря, тенденциозно, а кроме того, в итоге лишает его сколько-то убедительных объяснений, когда при изложении его всеохватной теории приходится вторгаться в область этих наук. Фактически, вторая половина "Насилия и священного" посвящена исключительно полемике с Фрейдом и Леви-Строссом, местами совершенно неубедительной. Отчасти это можно связать с тем, что Жирар настаивает - его теория научна, и ничем, кроме строгой науки, он не занимается, в то время как речь идёт, разумеется, о философии религии - подобного рода вопрос о первоначалах вообще едва ли может быть поставлен в рамках научного дискурса, да Жирар и сам признаёт, что его гипотеза нефальсифицируема.
При всём при том сама теория, повторюсь, - единственная известная мне, вполне удовлетворительно объясняющая феномен религии в целом и если не все, то большинство её аспектов в частности. Возможно, автор никогда в полной мере не бывает достоин собственных гениальных озарений?.. Тут нужны последователи, которые отшлифуют гипотезу, исправят перегибы основателя школы и создадут частные объяснительные модели на её основе. Но создаётся впечатление, что очень немногие последовали за Жираром. Может, знающие читатели посоветуют труды таковых?.. В этой гипотезе (даже помимо натяжек, допущенных Жираром, но не в ней коренящихся) есть много неясного и неоднозначного, много вопросов, на которые стоило бы ответить - и её авторы это, как показывает "Козёл отпущения", совершенно не под силу.
В чём же суть религии по Жирару? Я не могу удержаться, чтоб не пересказать вкратце суть его гипотезы. Постараюсь не допустить никаких искажений, но если таковые будут - приношу извинения.
Начать следует с того, что человеческие желания имеют миметическую природу. Человеку свойственно ощущать неудовлетворённость, источник которой он не может определить и которое приписывает себе одному - в связи с чем он и обращается к подражанию некоему образцу, обладающему более полноценным бытием. Обнаружив, что этот образец чего-то желает, человек приписывает этому желаемому предельную ценность и, дабы уподобиться образцу, тоже желает это желать. А образец, разумеется, воспринимает это как попытку узурпации. (См. Эдипов комплекс, объяснённый таким образом лучше, чем у Фрейда). Образец отвечает запретом или отпором, внося таким образом в эти отношения элемент насилия... а его "ученик", продолжая подражать, копирует это насилие. Если мы учтём, что образец тоже является чьим-то учеником - иногда эти отношения даже взаимны - и что насилие само по себе, по своей природе тоже крайне миметично (естественная реакция на удар - дать сдачи, насилие разрастается, поскольку каждый хочет остановить его ещё большим насилием), то увидим, что любой эксплицитный, вырвавшийся на свободу конфликт неизбежно угрожает всему человеческому сообществу, запуская по принципу домино возрастающую агрессию всех против всех.
Но вот в какой-то момент агрессия каждого члена сообщества направляется на одного и того же человека - это всегда случайность, стечение обстоятельств или просто статистическая вероятность, но нас интересуют только случаи, когда это происходит - общества, где этого не случилось, не выживают. В едином порыве окружающие набрасываются на этого неудачника и убивают его. Таким образом решаются две важнейших проблемы: во-первых, люди консолидируются, возникает община; во-вторых, агрессия находит себе выход и в такой форме, которая не подразумевает ответной агрессии - мстителей при коллективности убийства быть не может. Этот акт Жирар называет учредительным насилием.
Вновь возникшая община, подчиняясь всё тому же миметическому импульсу, на сей раз к собственному благу, стремится воспроизвести этот момент катарсиса, спасения от кризиса, и учреждает жертвоприношение. Жертвоприношение воспроизводит учредительное насилие, но не точно. Первым необходимым условием этой неточности является то, что жертва не должна принадлежать общине - это должен быть царь, раб, пленник, чужеземец, наконец, животное, кто-то, насилие в отношении которого не станет насилием внутри общины - ведь механизмы первоначального кризиса никуда не делись. И отсюда следует второе условие - миметический эффект помогает первую жертву post factum сделать таким чужаком. Прежде люди примеряли чужие желания на себя, теперь они проецируют собственные импульсы и действия на жертву. Убитого начинают считать преступником и главной причиной несчастий общины.
Преступление описывается в категориях стирания различий, поскольку именно установление различий призвано защитить общину от кризиса в будущем. Коротко говоря, все табу созданы ради того, чтоб образец никогда не смог оказаться соперником. И нарушение их всех приписывается жертве. Община стремится забыть суть кризиса, поскольку помнить о нём и значило бы в нём пребывать. А потому случайность жертвы скрывается и подменяется виной.
В то же время убийство жертвы принесло в общество мир и гармонию. Жертва - преступник, поскольку это обосновывает убийство, и святой, что доказывается исключительными и необычными последствиями его смерти. Так жертва может стать богом - опасным и беззаконным, но в то же время карающим и благословляющим. Но истинный бог - это само насилие, которого община не признаёт в себе и трансцендирует - в образ жертвы, в некое неявное присутствие, связанное с табу, в силы природы (поскольку кризис, по мере забывания, всё меньше ассоциируется с взаимным насилием, и всё больше - со сходными по результатам естественными катастрофами, вроде эпидемий или наводнений).
Первоначальная ситуация поддаётся множеству разнообразных интерпретаций, а кроме того, многократно повторяется, поскольку забывание сути жертвоприношения ведёт к жертвенному кризису и повтору жертвенного насилия уже безо всякой редукции...
Вы ничего не поняли? Что ж, я не слишком хорошо сумел это объяснить, признаю, я ведь не Жирар. Так что если вы когда-либо задавались вопросом "а откуда вообще взялась религия" - лучше прочтите "Насилие и священное". Если это и не верный ответ, то, по меньшей мере,любопытный.
У "Насилия и священного" много недостатков, и большинство из них связано с чрезмерными амбициями Жирара. Он создал отличную теорию происхождения религии, но попытался свести к ней вообще все социальные явления и едва ли не всю человеческую жизнь; разумеется, ни к чему хорошему такой редукционизм не привёл. Редукционизм всегда нехорош. Кроме того, Жирар объявляет фактически всю этнографию, социологию, психологию и психиатрию до него по меньшей мере наполовину ошибочными, полуслепыми и, в конечном итоге, неэффективными. Это, разумеется, выглядит, мягко говоря, тенденциозно, а кроме того, в итоге лишает его сколько-то убедительных объяснений, когда при изложении его всеохватной теории приходится вторгаться в область этих наук. Фактически, вторая половина "Насилия и священного" посвящена исключительно полемике с Фрейдом и Леви-Строссом, местами совершенно неубедительной. Отчасти это можно связать с тем, что Жирар настаивает - его теория научна, и ничем, кроме строгой науки, он не занимается, в то время как речь идёт, разумеется, о философии религии - подобного рода вопрос о первоначалах вообще едва ли может быть поставлен в рамках научного дискурса, да Жирар и сам признаёт, что его гипотеза нефальсифицируема.
При всём при том сама теория, повторюсь, - единственная известная мне, вполне удовлетворительно объясняющая феномен религии в целом и если не все, то большинство её аспектов в частности. Возможно, автор никогда в полной мере не бывает достоин собственных гениальных озарений?.. Тут нужны последователи, которые отшлифуют гипотезу, исправят перегибы основателя школы и создадут частные объяснительные модели на её основе. Но создаётся впечатление, что очень немногие последовали за Жираром. Может, знающие читатели посоветуют труды таковых?.. В этой гипотезе (даже помимо натяжек, допущенных Жираром, но не в ней коренящихся) есть много неясного и неоднозначного, много вопросов, на которые стоило бы ответить - и её авторы это, как показывает "Козёл отпущения", совершенно не под силу.
В чём же суть религии по Жирару? Я не могу удержаться, чтоб не пересказать вкратце суть его гипотезы. Постараюсь не допустить никаких искажений, но если таковые будут - приношу извинения.
Начать следует с того, что человеческие желания имеют миметическую природу. Человеку свойственно ощущать неудовлетворённость, источник которой он не может определить и которое приписывает себе одному - в связи с чем он и обращается к подражанию некоему образцу, обладающему более полноценным бытием. Обнаружив, что этот образец чего-то желает, человек приписывает этому желаемому предельную ценность и, дабы уподобиться образцу, тоже желает это желать. А образец, разумеется, воспринимает это как попытку узурпации. (См. Эдипов комплекс, объяснённый таким образом лучше, чем у Фрейда). Образец отвечает запретом или отпором, внося таким образом в эти отношения элемент насилия... а его "ученик", продолжая подражать, копирует это насилие. Если мы учтём, что образец тоже является чьим-то учеником - иногда эти отношения даже взаимны - и что насилие само по себе, по своей природе тоже крайне миметично (естественная реакция на удар - дать сдачи, насилие разрастается, поскольку каждый хочет остановить его ещё большим насилием), то увидим, что любой эксплицитный, вырвавшийся на свободу конфликт неизбежно угрожает всему человеческому сообществу, запуская по принципу домино возрастающую агрессию всех против всех.
Но вот в какой-то момент агрессия каждого члена сообщества направляется на одного и того же человека - это всегда случайность, стечение обстоятельств или просто статистическая вероятность, но нас интересуют только случаи, когда это происходит - общества, где этого не случилось, не выживают. В едином порыве окружающие набрасываются на этого неудачника и убивают его. Таким образом решаются две важнейших проблемы: во-первых, люди консолидируются, возникает община; во-вторых, агрессия находит себе выход и в такой форме, которая не подразумевает ответной агрессии - мстителей при коллективности убийства быть не может. Этот акт Жирар называет учредительным насилием.
Вновь возникшая община, подчиняясь всё тому же миметическому импульсу, на сей раз к собственному благу, стремится воспроизвести этот момент катарсиса, спасения от кризиса, и учреждает жертвоприношение. Жертвоприношение воспроизводит учредительное насилие, но не точно. Первым необходимым условием этой неточности является то, что жертва не должна принадлежать общине - это должен быть царь, раб, пленник, чужеземец, наконец, животное, кто-то, насилие в отношении которого не станет насилием внутри общины - ведь механизмы первоначального кризиса никуда не делись. И отсюда следует второе условие - миметический эффект помогает первую жертву post factum сделать таким чужаком. Прежде люди примеряли чужие желания на себя, теперь они проецируют собственные импульсы и действия на жертву. Убитого начинают считать преступником и главной причиной несчастий общины.
Преступление описывается в категориях стирания различий, поскольку именно установление различий призвано защитить общину от кризиса в будущем. Коротко говоря, все табу созданы ради того, чтоб образец никогда не смог оказаться соперником. И нарушение их всех приписывается жертве. Община стремится забыть суть кризиса, поскольку помнить о нём и значило бы в нём пребывать. А потому случайность жертвы скрывается и подменяется виной.
В то же время убийство жертвы принесло в общество мир и гармонию. Жертва - преступник, поскольку это обосновывает убийство, и святой, что доказывается исключительными и необычными последствиями его смерти. Так жертва может стать богом - опасным и беззаконным, но в то же время карающим и благословляющим. Но истинный бог - это само насилие, которого община не признаёт в себе и трансцендирует - в образ жертвы, в некое неявное присутствие, связанное с табу, в силы природы (поскольку кризис, по мере забывания, всё меньше ассоциируется с взаимным насилием, и всё больше - со сходными по результатам естественными катастрофами, вроде эпидемий или наводнений).
Первоначальная ситуация поддаётся множеству разнообразных интерпретаций, а кроме того, многократно повторяется, поскольку забывание сути жертвоприношения ведёт к жертвенному кризису и повтору жертвенного насилия уже безо всякой редукции...
Вы ничего не поняли? Что ж, я не слишком хорошо сумел это объяснить, признаю, я ведь не Жирар. Так что если вы когда-либо задавались вопросом "а откуда вообще взялась религия" - лучше прочтите "Насилие и священное". Если это и не верный ответ, то, по меньшей мере,любопытный.
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
|
|
|
И это - единственный тест, где в конце не дали правильных ответов! А я хочу знать, у кого золотой запас больше!
|
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Вчера ходил в галерею на Солянке на "Мультфильмы, занесенные снегом". Это такая выставка не выставка, а арт-проект.
Во-первых, там есть машина, делающая вьюгу, снежно-хрустящий пол и комната с сосульками по всему интерьеру. Хочу себе такие полы! И сосульки, чтоб дом украшать! Очень, очень, очень стильно смотрится!
Во-вторых, там есть шарманка, в которой город снегом заметает! Она прекрасна и удивительна. Абсолютно сказочное зрелище. И да, трёхмерные (или я даже не знаю, вообще они похожи на какие-то тессаракты) калейдоскопические снежинки, которые можно вращать огромными стальным воротами!..
В-третьих, там показывают мультики про зиму! Те, что мы сто миллионов раз видели, а ещё совсем новые, и совсем старые, и это всё очень-очень круто! Потому что больше нигде, кажется, мультфильмы 1912 и 2012 годов и не увидишь...
И в-четвёртых там можно вырезать снежинки! Я этого сто лет не делал!
В общем, новогоднее настроение уже выветривается - и это, кажется, лучший из возможных способов его поддержать. Советую!
Во-первых, там есть машина, делающая вьюгу, снежно-хрустящий пол и комната с сосульками по всему интерьеру. Хочу себе такие полы! И сосульки, чтоб дом украшать! Очень, очень, очень стильно смотрится!
Во-вторых, там есть шарманка, в которой город снегом заметает! Она прекрасна и удивительна. Абсолютно сказочное зрелище. И да, трёхмерные (или я даже не знаю, вообще они похожи на какие-то тессаракты) калейдоскопические снежинки, которые можно вращать огромными стальным воротами!..
В-третьих, там показывают мультики про зиму! Те, что мы сто миллионов раз видели, а ещё совсем новые, и совсем старые, и это всё очень-очень круто! Потому что больше нигде, кажется, мультфильмы 1912 и 2012 годов и не увидишь...
И в-четвёртых там можно вырезать снежинки! Я этого сто лет не делал!
В общем, новогоднее настроение уже выветривается - и это, кажется, лучший из возможных способов его поддержать. Советую!
понедельник, 04 февраля 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Хорошая новость - ИМ-ХО не умерло! А я уж почти в этом уверился. Уф. Отлегло. Плохая новость - меня всё ещё отвергают там, как толстую прыщавую девочку с кривыми ногами отвергают в группе поддержки. И подобно ей, я прихожу к вам, мои толстые прыщавые кривоногие друзья.
Название:Влюблённая пара.
Когда Саске ушёл из деревне,Сакуре было очень больно.
Название:Влюблённая пара.
Когда Саске ушёл из деревне,Сакуре было очень больно.
воскресенье, 03 февраля 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Когда-то очень давно я писал про мангу Митаки Ватанабэ "Hameln no Violin Hiki", но вы вряд ли уже об этом помните, так что вкратце напомню суть.
По условному фэнтезийному средневековью бродит Хаммель, герой, побеждающий монстров силой своей сверх-большой скрипки. С ним ходит девушка Флют, которая, в отличие от циничного и прожорливого Хаммеля, искренне хочет спасти мир, а ещё за ним таскается как бы его антагонист (но мангака на вражду за пределами ора и подколок забивает почти сразу) Рэйел, герой с золотым фортепиано.
Итак, я вернулся к ней (а то всё забывал проверить динамику перевода) и дочитал до третьего тома. Знаете, есть немало вещей, которые пару глав хороши, но быстро приедаются, а динамики в них нет. "Hameln no Violin Hiki", боюсь, из таких. Я сравнивал эту мангу со "Slayers" и "Dragon Ball", впав, видимо. в припадок благодушия, и эти сравнения небезосновательны... Но лишь с учётом того, что эти произведения значительно лучше и выше классом. Митаки Ватанабэ неплохо даются подчёркнуто рандомные шутки, но вот вписать юмор в сюжет - непосильная задача. Как только сюжет начинается (правда, на него уходит меньшая часть манги), история становится очень скучной и не по-хорошему пафосной. Кроме того, мангака не всегда знает, когда надо прекратить мусолить один гэг.
В общем, "Hameln no Violin Hiki" смотрелась бы как комедия на 1-2 тома, но их 34, а мне стало надоедать уже на третьем...
По условному фэнтезийному средневековью бродит Хаммель, герой, побеждающий монстров силой своей сверх-большой скрипки. С ним ходит девушка Флют, которая, в отличие от циничного и прожорливого Хаммеля, искренне хочет спасти мир, а ещё за ним таскается как бы его антагонист (но мангака на вражду за пределами ора и подколок забивает почти сразу) Рэйел, герой с золотым фортепиано.
Итак, я вернулся к ней (а то всё забывал проверить динамику перевода) и дочитал до третьего тома. Знаете, есть немало вещей, которые пару глав хороши, но быстро приедаются, а динамики в них нет. "Hameln no Violin Hiki", боюсь, из таких. Я сравнивал эту мангу со "Slayers" и "Dragon Ball", впав, видимо. в припадок благодушия, и эти сравнения небезосновательны... Но лишь с учётом того, что эти произведения значительно лучше и выше классом. Митаки Ватанабэ неплохо даются подчёркнуто рандомные шутки, но вот вписать юмор в сюжет - непосильная задача. Как только сюжет начинается (правда, на него уходит меньшая часть манги), история становится очень скучной и не по-хорошему пафосной. Кроме того, мангака не всегда знает, когда надо прекратить мусолить один гэг.
В общем, "Hameln no Violin Hiki" смотрелась бы как комедия на 1-2 тома, но их 34, а мне стало надоедать уже на третьем...
суббота, 02 февраля 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Сестра, подозрительно и несколько неуверенно:
-Ты это в прямом смысле говоришь или в изогнутом?
-Ты это в прямом смысле говоришь или в изогнутом?
пятница, 01 февраля 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
А второго дня мы ходили в "Мультимедиа арт музей" тоже сразу на много выставок.
Во-первых, "Лев Бордулин. Ретроспектива" - выставка, составленная из фотографий преимущественно спортивной тематики 50-70-х годов. Я испытываю очень мало интереса к спорту, а потому и к спортивной фотографии, но Бордулин явно очень талантливый фотограф. Немало прекрасных ракурсов, немало и удачно пойманных моментов (чемпион-тяжелоатлет, заснятый в прыжке ликования после победы!). У фотографа узнаваемый стиль, хотя не всегда он кажется удачным - на некоторых фото лёгкая размазанность второго плана или просто всех не попавших в фокус участников сцены смотрится очень эффектно, на некоторых - нет, "зерно" придаёт пикантности общим планам, особенно контрастным, но крупных, по-моему, не улучшает. Немного пугают фотографии с массовых гимнастических выступлений на демонстрациях - десятки переплетённых тел или синхронно движущиеся запутанные шеренги - какое-то нездоровое зрелище.
"Михаил Прехнер. Ретроспектива" - фотографии совсем другого периода и совсем иной тематики, а вот фотограф тут даже более талантлив. Это фото тридцатых, бытовые и отчасти социальной направленности. В основном на выставке представлены фото из двух серий - московские и алтайские (тогда ещё - Ойротской автономной области) фото. Это, в первую очередь, интереснейшие свидетельства эпохи. Винтажные машины рядом с лошадьми, украинские рубахи, приплюснутые кепи, бритые серьёзные пионеры в кружке авиамоделирования, реклама "Автодора", забавные лотки с мороженным - всё это просто завораживает. Ойротойя не менее интересна, но вызывает более мрачные мысли - чудовищная нищета, жизненный уклад, явно лишь несколько лет назад находившийся на первобытно-общинном уровне... Правда, в каких-то залатанных дохах тут сидят студенты, прилежно вчитывающиеся в учебники. Впрочем, и некоторые фото из русских колхозов оставляют впечатление не менее жуткой нищеты. Нет, решительно нельзя просто так ругать советскую власть после таких фото.
Но вернёмся к их художественной ценности, а она не меньше исторической. Авангард, как мне кажется, ни на какой вид искусства не повлиял так однозначно благотворно, как на фотографию, и Михаил Прехнер - тому пример. Отлично построенный кадр, обычно с осознанно асимметричной структурой (особенно эффектно это смотрится, когда Прехнер снимает и сами по себе конструктивистские здания), оригинальные образы типа уходящих вдаль рядом тракторных двигателей; впрочем, на выставке не меньше и классных портретов. Выставка, понравившаяся мне более всего.
"Мэрилин навсегда" - выставка фотопортретов угадайте-кого, сделанных Милотоном Грином. Господи, до чего же Монро прекрасна! Фото сделаны, разумеется, профессионально и талантливо, и наверняка изрядную часть восторгов следует адресовать Грину, но очень сложно беспристрастно оценивать технику, когда речь идёт о такой модели. Всё-таки в Мэрилин Монро есть нечто почти сверхъестественное, делающее её больше чем просто очаровательной женщиной. Причём именно в ней, и на выставке это очень видно: есть фото, где Монро нарочно позирует и даже делает лицо "роковой соблазнительницы", и эти фотографии наименее симпатичны; в то же время наивная улыбка, широко открытые глаза, просто спокойное, чуть мечтательное выражение... Ах! И как вообще можно быть столь очаровательно-невинной и безумно сексуальной в одно и то же время?!..
Выставка с лаконичным названием "Чарли Чаплин" - не столько собрание фотографий или даже фотографий и видеофрагментов, сколько цельная инсталляция. Тут есть и кадры из фильмов Чаплина, и его фотографии - как в гриме, так и без него, в разные периоды жизни, на стенах и экранах проигрывают отрывки из фильмов и даже чуть ли не какого-то домашнего видео, и всё это сопровождается пояснениями, цитатами, короткими историями... Выставка задумана очень хорошо, классно структурирована, и ходить там - одно удовольствие. К сожалению, цельное впечатление, которое она создаёт, сложно внятно и рационально выразить в слове. Несколько впечатлений вкратце: Чарли Чаплин - это культурное явление; Чарльз Спенсер Чаплин - очень, очень красивый мужчина; а ещё он более чем интересный человек. Последнее подтверждает наиболее запомнившийся мне экспонат - видео с уже пожилым Чаплином в семейном кругу - не знаю уж, личные архивы или какая-то документалка, - где он с детьми ест невидимый суп, выпрыгивает из-за кустов, прогуливается, строит рожи, невозмутимо жонглирует... Какой харизматичный человек! Какой потрясающий дедушка! Идти на выставку стоит хоть бы для того, чтоб посмотреть на это.
Во-первых, "Лев Бордулин. Ретроспектива" - выставка, составленная из фотографий преимущественно спортивной тематики 50-70-х годов. Я испытываю очень мало интереса к спорту, а потому и к спортивной фотографии, но Бордулин явно очень талантливый фотограф. Немало прекрасных ракурсов, немало и удачно пойманных моментов (чемпион-тяжелоатлет, заснятый в прыжке ликования после победы!). У фотографа узнаваемый стиль, хотя не всегда он кажется удачным - на некоторых фото лёгкая размазанность второго плана или просто всех не попавших в фокус участников сцены смотрится очень эффектно, на некоторых - нет, "зерно" придаёт пикантности общим планам, особенно контрастным, но крупных, по-моему, не улучшает. Немного пугают фотографии с массовых гимнастических выступлений на демонстрациях - десятки переплетённых тел или синхронно движущиеся запутанные шеренги - какое-то нездоровое зрелище.
"Михаил Прехнер. Ретроспектива" - фотографии совсем другого периода и совсем иной тематики, а вот фотограф тут даже более талантлив. Это фото тридцатых, бытовые и отчасти социальной направленности. В основном на выставке представлены фото из двух серий - московские и алтайские (тогда ещё - Ойротской автономной области) фото. Это, в первую очередь, интереснейшие свидетельства эпохи. Винтажные машины рядом с лошадьми, украинские рубахи, приплюснутые кепи, бритые серьёзные пионеры в кружке авиамоделирования, реклама "Автодора", забавные лотки с мороженным - всё это просто завораживает. Ойротойя не менее интересна, но вызывает более мрачные мысли - чудовищная нищета, жизненный уклад, явно лишь несколько лет назад находившийся на первобытно-общинном уровне... Правда, в каких-то залатанных дохах тут сидят студенты, прилежно вчитывающиеся в учебники. Впрочем, и некоторые фото из русских колхозов оставляют впечатление не менее жуткой нищеты. Нет, решительно нельзя просто так ругать советскую власть после таких фото.
Но вернёмся к их художественной ценности, а она не меньше исторической. Авангард, как мне кажется, ни на какой вид искусства не повлиял так однозначно благотворно, как на фотографию, и Михаил Прехнер - тому пример. Отлично построенный кадр, обычно с осознанно асимметричной структурой (особенно эффектно это смотрится, когда Прехнер снимает и сами по себе конструктивистские здания), оригинальные образы типа уходящих вдаль рядом тракторных двигателей; впрочем, на выставке не меньше и классных портретов. Выставка, понравившаяся мне более всего.
"Мэрилин навсегда" - выставка фотопортретов угадайте-кого, сделанных Милотоном Грином. Господи, до чего же Монро прекрасна! Фото сделаны, разумеется, профессионально и талантливо, и наверняка изрядную часть восторгов следует адресовать Грину, но очень сложно беспристрастно оценивать технику, когда речь идёт о такой модели. Всё-таки в Мэрилин Монро есть нечто почти сверхъестественное, делающее её больше чем просто очаровательной женщиной. Причём именно в ней, и на выставке это очень видно: есть фото, где Монро нарочно позирует и даже делает лицо "роковой соблазнительницы", и эти фотографии наименее симпатичны; в то же время наивная улыбка, широко открытые глаза, просто спокойное, чуть мечтательное выражение... Ах! И как вообще можно быть столь очаровательно-невинной и безумно сексуальной в одно и то же время?!..
Выставка с лаконичным названием "Чарли Чаплин" - не столько собрание фотографий или даже фотографий и видеофрагментов, сколько цельная инсталляция. Тут есть и кадры из фильмов Чаплина, и его фотографии - как в гриме, так и без него, в разные периоды жизни, на стенах и экранах проигрывают отрывки из фильмов и даже чуть ли не какого-то домашнего видео, и всё это сопровождается пояснениями, цитатами, короткими историями... Выставка задумана очень хорошо, классно структурирована, и ходить там - одно удовольствие. К сожалению, цельное впечатление, которое она создаёт, сложно внятно и рационально выразить в слове. Несколько впечатлений вкратце: Чарли Чаплин - это культурное явление; Чарльз Спенсер Чаплин - очень, очень красивый мужчина; а ещё он более чем интересный человек. Последнее подтверждает наиболее запомнившийся мне экспонат - видео с уже пожилым Чаплином в семейном кругу - не знаю уж, личные архивы или какая-то документалка, - где он с детьми ест невидимый суп, выпрыгивает из-за кустов, прогуливается, строит рожи, невозмутимо жонглирует... Какой харизматичный человек! Какой потрясающий дедушка! Идти на выставку стоит хоть бы для того, чтоб посмотреть на это.
четверг, 31 января 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Наконец-то сходил в ГМИИ им. Пушкина на... целую кучу выставок, на самом деле, а то они все кончаются.
Во-первых, "Лоренцо Лотто. Ренессанс в провинции Марке". Впечатляет очень. Создаётся странное ощущение, что ренессансная Венеция - как раз место, в котором Лотто категорически не следовало рождаться, и его жизнь ушла на то, чтоб преодолеть всё, чему он там мог научиться. Цвета в более ранних работах очень насыщенные и интенсивные, но при этом все - холодные и как бы приглушённые. В более поздних работах колорит становится всё более сдержанным... "Мистическое обручение св. Екатерины" - хороший пример первого: одеяния Марии и самой Екатерины очень контрастные, цвета густые, насыщенные, но при этом ощущения яркости всё равно не остаётся. Очень примечательны в этой картине взгляды персонажей - все они застыли и смотрят на зрителя, причём св. Екатерина - украдкой, а Мария и Иосиф (?) - прямо, и в обоих случаях - как-то довольно холодно. "Мадонна, коронуемая ангелами, с Младенцем и святыми Стефаном, Иоанном Евангелистом, Матфеем и Лаврентием" написана уже в гораздо более приглушённых тонах; торжественность сцены достигается не яркостью, а композицией и динамикой фигур. Тут тоже много загадочного или, по крайней мере, необычного: кажется, будто младенец Иисус капризничает на руках у Марии и одновременно пытается благословить столпившихся у подножия трона святых, а Богоматерь его мягко удерживает; при этом двое из святых подались навстречу благословению в молитвенном экстазе, а двое других опять-таки смотрят прямо на зрителя. Впрочем, меня в этой картине более всего поразили ступени - невероятно объёмные и реальные, они приковали взгляд, как только я их заметил (а вот это произошло не сразу). Тема Благовещения тоже решена не совсем обычно - Мария кажется скорее неприятно поражённой, чем радостной или умиротворённой. "Святое Семейство со св. Екатериной Александрийской" решает вопрос колорита несколько иначе, чем "Мадонна, коронуемая ангелами...", но тоже в сторону большей сдержанности - палитра тут не серовато-коричневатая, а всё ещё довольно разнообразная и яркая, но цвета приглушены и в сочетании - чрезвычайно гармоничном - как бы смягчают друг друга. И снова идея изобразить младенца-Христа в виде, напоминающем о дальнейшей крестной смерти, кажется довольно необычной, а мимика персонажей - загадочной...
Я намеренно ничего не писал о лекции, которую не так давно вам рекламировал, пока не увидел картину воочию, и сейчас попытаю суммировать впечатления от полотна и лекции по его поводу. Итак, "Принесение во храм". Последняя картина Лоренцо Лотто отличается от всех более ранних его работ разительно - хотя именно к этому он в них и шёл. Не только никаких ярких контрастных цветов - в сущности, картина написана в первую очередь разными оттенками серого, а немногочисленные пятна других цветов выглядят совершенно выцветшими. Небрежный мазок, ничего общего с детальностью и аккуратностью более ранних полотен (и вообще венецианским Возрождением). В движениях и позах есть некоторая неестественность, напоминающая, пожалуй, о восточных иконах. Теория относительно держащего книгу человека без головы мне не кажется состоятельной - руки явно действительно принадлежат стоящему рядом с Симеоном человеку в зелёном... однако они действительно смотрятся диспропорционально и вполне можно предположить, что это неслучайно. С толкованием пустого пространства в верхней части картины (куда робко заглядывает, кажется, некий монах - и которую какая-то тень, похоже, покидает) как рождающейся, будущей церкви Нового Израиля в противовес иудейской, в которой пока и происходит действие, с учётом семантики Сретения кажется бесспорным. В то же время я не могу не отметить, что настроение картины какое-то тревожное, может быть, даже мрачное; на лицах участников не видно радости, Симеон будто пытается заслониться от младенца...
Из выставки я сделал два вывода: во-первых, Лоренцо Лотто должен был бы стать экспрессионистом, во-вторых, это более чем интересный художник, с творчеством которого непременно нужно ознакомиться ближе.
Далее, "Пять веков итальянского рисунка. Из собрания ГМИИ им. А.С.Пушкина". Сказать нечто обобщённое о выставке, охватывающей период с XVI по XX век включительно и объединённой лишь видом искусства, сложно, а посему тут будет идти речь о ещё более разрозненных и субъективных минутных впечатлениях, чем обычно.
Начало выставки, то есть XVI век, а это прежде всего маньеристы, пожалуй, понравилось мне более всего. Между прочим, тут тоже есть рисунок Лоренцо Лотто - "Этюд головы бородатого старца" - и он очень хорош. Полноценный, и очень сильный портрет. Моё внимание привлекло "Состязание Энтелия Сицилийского и Дареса Троянского" Луки Пенни, чрезвычайно богатый деталями и проработанный рисунок - довольно редкий для этого вида искусства эпический масштаб сцены; несомненный отход от простоты раннего Возрождения, но, признаю. отход в симпатичную мне сторону. Пармиджанино поражает тем, что даже штриховка на его рисунках эстетична, и это, кажется, было для него самостоятельной художественной задачей - "Святая Цецелия" или "Ландскнехт, пьющий из кувшина" меня буквально заворожили. Таддео Цуккаро не столь тщателен, зато его работы прямо-таки переполнены мелкими деталями, обрисованными лёгкими и изящными движениями - эдакое предвестие модерна за века до него. "Восемь фигур в пейзаже" Бертойи прекрасны и выразительны - страшно хотелось бы узнать, есть ли хотя бы предположения относительно сюжета, стоящего за этой сценой. Понравились мне "Дерущиеся кони" Нальдини - очень динамичное произведение с приятным цветовым решением (хоть, в сущности, и простым). "Наказание Марсия" Паоло Фаринати одновременно и замечательно графично и одновременно очень рельефно, а ещё меня совершенно очаровала лягушка в уголке. "Эпизод из жизни неизвестного святого" Анджело дель Маро продолжает традицию многофигурных и детализированных рисунков и впечатляет выверенностью композиции. Меня, как легко догадаться, покорил сюрреалистический и очень декоративный "Гротеск с единорогом и драконом в центре" Джулио Кампи. У Джузеппе Чезари очень удачно использовано сочетание сангины и чёрного мела.
Отдел XVII-XVIII веков заинтересовал меня несколько меньше - тут наброски преимущественно именно таковыми и выглядят, не слишком интересные сами по себе. Но и тут есть примечательные рисунки, и их немало. "Эскиз гравюры с посвящением папе Александру VII" Бернини понравился мне объёмными тенями, хотя в сущности вещь, конечно, чисто декоративная. Совершенно чудесен "Портрет молодой дамы" Оттавио Леоне - пример того, на что способен рисунок: очень реалистичное и живое лицо и набросанное условными контурами платье органично смотрятся вместе. Потрясающая по цвету "Мужская голова" Доменико Канути - одно из лучших произведений на выставке, по моему мнению. Прекрасен Джузеппе Кадес - вот классицизм в его лучших проявлениях! "Персей, освобождающий Ариадну" - напротив, очень клиширован в плане композиции и образов, но интересный колорит (одна из немногих полностью цветных работ на выставке) это отчасти искупает. "Этюды восьми голов" Гаэтано Гандольфи - пример того, как набросок может быть самоценным произведением искусства... Венецианские пейзажи Джакомо Гварди, с одной стороны, немного напоминают стандартные такие открытки, а с другой - и проработаны, и, именно с точки зрения декоративности, очень симпатичны. И, наконец, мне очень понравился шаржевый "Квинтет" Гецци.
XIX-XX века, на мой вкус, оказались - по крайней мере, в рамках данной выставки - наименее удачным для итальянского рисунка периодом. Век XIX отмечен лишь взволнованно-романтическими пейзажами Акилле Джигатте и мрачно-романтическими интерьерами Акилле Вьянелли (последние мне понравились больше). В XX веке впечатлила меня обложка журнала "Весы", нарисованная Оскаром Гильей, - такой символизм до мозга костей! Андрогин, идущий по канату! "Земную ось" Брюсова я, каюсь, не читал, но если я хоть сколько-то знаю этого писателя, иллюстрации Альберто Мартини идеальны. Удивил "Портрет Блеза Сандрара" Модильяни - я прежде не осознавал, насколько графичен его стиль, насколько, в сущности, он естественнее и лучше смотрится в рисунке, чем в живописи. "Обнажённая натурщица со спины" Феличе Казорати нарисована в очень интересной технике (сухая масляная краска - я о таком прежде и не слышал) и смотрится довольно эффектно. Пожалуй, единственным, что мне на самом деле, серьёзно и глубоко запомнилось в этой части выставки, были работы Эмилио Греко - удивительные отношения художника с линией, изящнейший минимализм.
К выставке примыкает не относящийся к собранию Пушкинского музея, а привезённый каким-то чудом из Италии "Кодекс о полёте птиц" Леонардо да Винчи. Тут ситуация немного двусмысленная - кодекс-то полистать, разумеется, нельзя, так что в сущности речь идёт о возможности посмотреть на интерактивные сканы - ну и на один разворот оригинала. И снова при встрече с да Винчи я чувствую, что мне недостаёт технической подготовки, чтоб его оценить. Большей частью кодекс состоит из зарисовок противовесов, углов падения и вещей, которые я даже не могу правильно назвать и описать, потому что с детства не любил физику; ещё тут есть схематично нарисованные птицы и потрясающе реалистично изображённый проект механических крыльев. Технический чертёж, по художественным качествам превосходящий многие другие рисунки на выставке. Невероятно.
Ну и наконец "Мир в миниатюре" - выставка гемм. Выставка интересная, но что сказать о ней? Каждую гемму - из полутора сотен! - не опишешь. Множество драгоценных и полудрагоценных камней, покрытых резьбой, зачастую очень изящной и выполненной, особенно учитывая их размеры, с удивительным мастерством - это красиво, но об этом и без меня легко догадаться. Что мне больше всего запомнилось? Римская гемма II века с реалистическим изображением мухи - или реалистическим до тех пор, пока не осознаешь, что из её спины растёт лицо; вообще бросается в глаза огромное разнообразие животных-эмблем, от очевидных львов и орлов до креветок. Особенно впечатляют шумеро-аккадские цилиндрические печати - отчасти, полагаю. потому, что их презентации уделено особое внимание, отчасти - благодаря действительно мастерскому исполнению и своеобразному стилю (ну кто не любит Шумер?! Точно не я). А вот из "современных" (это значит в данном случае - после Ренессанса) гемм почти ни одна не понравилась, есть неуловимое ощущение фальши и чего-то... слишком академического. Единственное исключение - серия из четырёх гемм-"масок" из Италии, очень выразительных.
Посмотреть самим непременно советую. Сразу хочется завести личную печать - такова сила искусства.
Во-первых, "Лоренцо Лотто. Ренессанс в провинции Марке". Впечатляет очень. Создаётся странное ощущение, что ренессансная Венеция - как раз место, в котором Лотто категорически не следовало рождаться, и его жизнь ушла на то, чтоб преодолеть всё, чему он там мог научиться. Цвета в более ранних работах очень насыщенные и интенсивные, но при этом все - холодные и как бы приглушённые. В более поздних работах колорит становится всё более сдержанным... "Мистическое обручение св. Екатерины" - хороший пример первого: одеяния Марии и самой Екатерины очень контрастные, цвета густые, насыщенные, но при этом ощущения яркости всё равно не остаётся. Очень примечательны в этой картине взгляды персонажей - все они застыли и смотрят на зрителя, причём св. Екатерина - украдкой, а Мария и Иосиф (?) - прямо, и в обоих случаях - как-то довольно холодно. "Мадонна, коронуемая ангелами, с Младенцем и святыми Стефаном, Иоанном Евангелистом, Матфеем и Лаврентием" написана уже в гораздо более приглушённых тонах; торжественность сцены достигается не яркостью, а композицией и динамикой фигур. Тут тоже много загадочного или, по крайней мере, необычного: кажется, будто младенец Иисус капризничает на руках у Марии и одновременно пытается благословить столпившихся у подножия трона святых, а Богоматерь его мягко удерживает; при этом двое из святых подались навстречу благословению в молитвенном экстазе, а двое других опять-таки смотрят прямо на зрителя. Впрочем, меня в этой картине более всего поразили ступени - невероятно объёмные и реальные, они приковали взгляд, как только я их заметил (а вот это произошло не сразу). Тема Благовещения тоже решена не совсем обычно - Мария кажется скорее неприятно поражённой, чем радостной или умиротворённой. "Святое Семейство со св. Екатериной Александрийской" решает вопрос колорита несколько иначе, чем "Мадонна, коронуемая ангелами...", но тоже в сторону большей сдержанности - палитра тут не серовато-коричневатая, а всё ещё довольно разнообразная и яркая, но цвета приглушены и в сочетании - чрезвычайно гармоничном - как бы смягчают друг друга. И снова идея изобразить младенца-Христа в виде, напоминающем о дальнейшей крестной смерти, кажется довольно необычной, а мимика персонажей - загадочной...
Я намеренно ничего не писал о лекции, которую не так давно вам рекламировал, пока не увидел картину воочию, и сейчас попытаю суммировать впечатления от полотна и лекции по его поводу. Итак, "Принесение во храм". Последняя картина Лоренцо Лотто отличается от всех более ранних его работ разительно - хотя именно к этому он в них и шёл. Не только никаких ярких контрастных цветов - в сущности, картина написана в первую очередь разными оттенками серого, а немногочисленные пятна других цветов выглядят совершенно выцветшими. Небрежный мазок, ничего общего с детальностью и аккуратностью более ранних полотен (и вообще венецианским Возрождением). В движениях и позах есть некоторая неестественность, напоминающая, пожалуй, о восточных иконах. Теория относительно держащего книгу человека без головы мне не кажется состоятельной - руки явно действительно принадлежат стоящему рядом с Симеоном человеку в зелёном... однако они действительно смотрятся диспропорционально и вполне можно предположить, что это неслучайно. С толкованием пустого пространства в верхней части картины (куда робко заглядывает, кажется, некий монах - и которую какая-то тень, похоже, покидает) как рождающейся, будущей церкви Нового Израиля в противовес иудейской, в которой пока и происходит действие, с учётом семантики Сретения кажется бесспорным. В то же время я не могу не отметить, что настроение картины какое-то тревожное, может быть, даже мрачное; на лицах участников не видно радости, Симеон будто пытается заслониться от младенца...
Из выставки я сделал два вывода: во-первых, Лоренцо Лотто должен был бы стать экспрессионистом, во-вторых, это более чем интересный художник, с творчеством которого непременно нужно ознакомиться ближе.
Далее, "Пять веков итальянского рисунка. Из собрания ГМИИ им. А.С.Пушкина". Сказать нечто обобщённое о выставке, охватывающей период с XVI по XX век включительно и объединённой лишь видом искусства, сложно, а посему тут будет идти речь о ещё более разрозненных и субъективных минутных впечатлениях, чем обычно.
Начало выставки, то есть XVI век, а это прежде всего маньеристы, пожалуй, понравилось мне более всего. Между прочим, тут тоже есть рисунок Лоренцо Лотто - "Этюд головы бородатого старца" - и он очень хорош. Полноценный, и очень сильный портрет. Моё внимание привлекло "Состязание Энтелия Сицилийского и Дареса Троянского" Луки Пенни, чрезвычайно богатый деталями и проработанный рисунок - довольно редкий для этого вида искусства эпический масштаб сцены; несомненный отход от простоты раннего Возрождения, но, признаю. отход в симпатичную мне сторону. Пармиджанино поражает тем, что даже штриховка на его рисунках эстетична, и это, кажется, было для него самостоятельной художественной задачей - "Святая Цецелия" или "Ландскнехт, пьющий из кувшина" меня буквально заворожили. Таддео Цуккаро не столь тщателен, зато его работы прямо-таки переполнены мелкими деталями, обрисованными лёгкими и изящными движениями - эдакое предвестие модерна за века до него. "Восемь фигур в пейзаже" Бертойи прекрасны и выразительны - страшно хотелось бы узнать, есть ли хотя бы предположения относительно сюжета, стоящего за этой сценой. Понравились мне "Дерущиеся кони" Нальдини - очень динамичное произведение с приятным цветовым решением (хоть, в сущности, и простым). "Наказание Марсия" Паоло Фаринати одновременно и замечательно графично и одновременно очень рельефно, а ещё меня совершенно очаровала лягушка в уголке. "Эпизод из жизни неизвестного святого" Анджело дель Маро продолжает традицию многофигурных и детализированных рисунков и впечатляет выверенностью композиции. Меня, как легко догадаться, покорил сюрреалистический и очень декоративный "Гротеск с единорогом и драконом в центре" Джулио Кампи. У Джузеппе Чезари очень удачно использовано сочетание сангины и чёрного мела.
Отдел XVII-XVIII веков заинтересовал меня несколько меньше - тут наброски преимущественно именно таковыми и выглядят, не слишком интересные сами по себе. Но и тут есть примечательные рисунки, и их немало. "Эскиз гравюры с посвящением папе Александру VII" Бернини понравился мне объёмными тенями, хотя в сущности вещь, конечно, чисто декоративная. Совершенно чудесен "Портрет молодой дамы" Оттавио Леоне - пример того, на что способен рисунок: очень реалистичное и живое лицо и набросанное условными контурами платье органично смотрятся вместе. Потрясающая по цвету "Мужская голова" Доменико Канути - одно из лучших произведений на выставке, по моему мнению. Прекрасен Джузеппе Кадес - вот классицизм в его лучших проявлениях! "Персей, освобождающий Ариадну" - напротив, очень клиширован в плане композиции и образов, но интересный колорит (одна из немногих полностью цветных работ на выставке) это отчасти искупает. "Этюды восьми голов" Гаэтано Гандольфи - пример того, как набросок может быть самоценным произведением искусства... Венецианские пейзажи Джакомо Гварди, с одной стороны, немного напоминают стандартные такие открытки, а с другой - и проработаны, и, именно с точки зрения декоративности, очень симпатичны. И, наконец, мне очень понравился шаржевый "Квинтет" Гецци.
XIX-XX века, на мой вкус, оказались - по крайней мере, в рамках данной выставки - наименее удачным для итальянского рисунка периодом. Век XIX отмечен лишь взволнованно-романтическими пейзажами Акилле Джигатте и мрачно-романтическими интерьерами Акилле Вьянелли (последние мне понравились больше). В XX веке впечатлила меня обложка журнала "Весы", нарисованная Оскаром Гильей, - такой символизм до мозга костей! Андрогин, идущий по канату! "Земную ось" Брюсова я, каюсь, не читал, но если я хоть сколько-то знаю этого писателя, иллюстрации Альберто Мартини идеальны. Удивил "Портрет Блеза Сандрара" Модильяни - я прежде не осознавал, насколько графичен его стиль, насколько, в сущности, он естественнее и лучше смотрится в рисунке, чем в живописи. "Обнажённая натурщица со спины" Феличе Казорати нарисована в очень интересной технике (сухая масляная краска - я о таком прежде и не слышал) и смотрится довольно эффектно. Пожалуй, единственным, что мне на самом деле, серьёзно и глубоко запомнилось в этой части выставки, были работы Эмилио Греко - удивительные отношения художника с линией, изящнейший минимализм.
К выставке примыкает не относящийся к собранию Пушкинского музея, а привезённый каким-то чудом из Италии "Кодекс о полёте птиц" Леонардо да Винчи. Тут ситуация немного двусмысленная - кодекс-то полистать, разумеется, нельзя, так что в сущности речь идёт о возможности посмотреть на интерактивные сканы - ну и на один разворот оригинала. И снова при встрече с да Винчи я чувствую, что мне недостаёт технической подготовки, чтоб его оценить. Большей частью кодекс состоит из зарисовок противовесов, углов падения и вещей, которые я даже не могу правильно назвать и описать, потому что с детства не любил физику; ещё тут есть схематично нарисованные птицы и потрясающе реалистично изображённый проект механических крыльев. Технический чертёж, по художественным качествам превосходящий многие другие рисунки на выставке. Невероятно.
Ну и наконец "Мир в миниатюре" - выставка гемм. Выставка интересная, но что сказать о ней? Каждую гемму - из полутора сотен! - не опишешь. Множество драгоценных и полудрагоценных камней, покрытых резьбой, зачастую очень изящной и выполненной, особенно учитывая их размеры, с удивительным мастерством - это красиво, но об этом и без меня легко догадаться. Что мне больше всего запомнилось? Римская гемма II века с реалистическим изображением мухи - или реалистическим до тех пор, пока не осознаешь, что из её спины растёт лицо; вообще бросается в глаза огромное разнообразие животных-эмблем, от очевидных львов и орлов до креветок. Особенно впечатляют шумеро-аккадские цилиндрические печати - отчасти, полагаю. потому, что их презентации уделено особое внимание, отчасти - благодаря действительно мастерскому исполнению и своеобразному стилю (ну кто не любит Шумер?! Точно не я). А вот из "современных" (это значит в данном случае - после Ренессанса) гемм почти ни одна не понравилась, есть неуловимое ощущение фальши и чего-то... слишком академического. Единственное исключение - серия из четырёх гемм-"масок" из Италии, очень выразительных.
Посмотреть самим непременно советую. Сразу хочется завести личную печать - такова сила искусства.
среда, 30 января 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Прочитал четыре выпуска "Deadpool: Merc With A Mouth" Виктора Гишлера и Бонга Дэйзо. Круто!
Дэдпула нанимает A.I.M., чтоб добыть в Дикой Земле некое биологическое супер-оружие раньше, чем "ГИДРА". Дэдпул сваливается в неуправляемом спускаемом аппарате едва ли не на голову Ка-Зару и отправляется искать своего связного. Связным оказывается Бетти, блондинистая и полногрудая доктор биологии, видимо, убеждённая, что коро-о-отенькие шортики и рубашка, в вырезе которой виден кружевной бюстгальтер, - идеальный наряд для опасной миссии в джунглях. Не успевает наш бравый наёмник обменяться парой комплиментов с этой прекрасной девой, как обнаруживает, что местные дикари его обожествляют и строят гигантские статуи в его честь... Или, точнее, не совсем в его, ведь они поклоняются голове зомби-Дэдпула из вселенной зомби, и эта-то голова является искомым биооружием...
Хотите верьте, хотите - нет, но всё это - только завязка.
"Merc With A Mouth" оставляет приятное впечатление даже не нарочитого разудалого трэша, а просто истории, автор которой делает, чёрт возьми, комикс - так что пусть он будет скорее забавным, чем реалистичным. Примерно как самые "оторванные" (и удачные) главы "Gen-13", помните? Девочка идёт в клуб потанцевать, и тут на неё нападают фрики из параллельного мира. Правда, тут только одна сисясто-жопастая героиня с острой нехваткой одежды, но сексплотейшен был их фишкой, им его и оставим, а фишка Дэдпула - голоса в голове и абсурд. Всё-таки с собственной отрезанной головой немногие герои по лесам бегают.
Рисунок Бонга Дэйзо как раз идеален для такого сюжета - сочный и выразительный, с акцентом скорее на максимальный динамизм каждого кадра, чем на избыток деталей, но при этом халтурным его не назовёшь. Динозавры огромны и зловещи, Дэдпул скорее забавен, чем уродлив, а доктор Бетти - очень аппетитная дамочка, выглядящая вульгарно именно в нужном, верном смысле.
В общем, жду дальнейших выпусков - соскучился я по таким вещам!
P.S. Когда зомби-голова, глядя на разворот с массовым побоищем спрашивает "Где же Уолдо?", а ты начинаешь действительно его искать - становится ясно, что с собой надо что-то делать.
Дэдпула нанимает A.I.M., чтоб добыть в Дикой Земле некое биологическое супер-оружие раньше, чем "ГИДРА". Дэдпул сваливается в неуправляемом спускаемом аппарате едва ли не на голову Ка-Зару и отправляется искать своего связного. Связным оказывается Бетти, блондинистая и полногрудая доктор биологии, видимо, убеждённая, что коро-о-отенькие шортики и рубашка, в вырезе которой виден кружевной бюстгальтер, - идеальный наряд для опасной миссии в джунглях. Не успевает наш бравый наёмник обменяться парой комплиментов с этой прекрасной девой, как обнаруживает, что местные дикари его обожествляют и строят гигантские статуи в его честь... Или, точнее, не совсем в его, ведь они поклоняются голове зомби-Дэдпула из вселенной зомби, и эта-то голова является искомым биооружием...
Хотите верьте, хотите - нет, но всё это - только завязка.
"Merc With A Mouth" оставляет приятное впечатление даже не нарочитого разудалого трэша, а просто истории, автор которой делает, чёрт возьми, комикс - так что пусть он будет скорее забавным, чем реалистичным. Примерно как самые "оторванные" (и удачные) главы "Gen-13", помните? Девочка идёт в клуб потанцевать, и тут на неё нападают фрики из параллельного мира. Правда, тут только одна сисясто-жопастая героиня с острой нехваткой одежды, но сексплотейшен был их фишкой, им его и оставим, а фишка Дэдпула - голоса в голове и абсурд. Всё-таки с собственной отрезанной головой немногие герои по лесам бегают.
Рисунок Бонга Дэйзо как раз идеален для такого сюжета - сочный и выразительный, с акцентом скорее на максимальный динамизм каждого кадра, чем на избыток деталей, но при этом халтурным его не назовёшь. Динозавры огромны и зловещи, Дэдпул скорее забавен, чем уродлив, а доктор Бетти - очень аппетитная дамочка, выглядящая вульгарно именно в нужном, верном смысле.
В общем, жду дальнейших выпусков - соскучился я по таким вещам!
P.S. Когда зомби-голова, глядя на разворот с массовым побоищем спрашивает "Где же Уолдо?", а ты начинаешь действительно его искать - становится ясно, что с собой надо что-то делать.
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
Тут уже была пара флэшмобов такого типа, но тут вопросы другие. Вообще-то мне, человеку не фандомному и тем более не пейринговому, не стоило бы в такое играть, так что ответы довольно унылы...
Правила вы знаете - пишем двенадцать персонажей из любого фэндома, потом отвечаем на вопросы ниже.
1. Ян Валлентайн
2. Уолтер К. Долинз
3. Майор
4. Виктория Серас
5. Шрёдингер
6. Энрико Максвелл
7. Хайнкель Вольф
8. Алукард
9. Интегра Хеллсинг
10. Рип ван Винкль
11. Док
12. Пип Бернадотте
1. Читали ли вы когда-нибудь фик с пейрингом Максвелл/Док?
Нет. И надеюсь дожить до старости, не прочитав.
Ещё 36 пунктов!
Правила вы знаете - пишем двенадцать персонажей из любого фэндома, потом отвечаем на вопросы ниже.
1. Ян Валлентайн
2. Уолтер К. Долинз
3. Майор
4. Виктория Серас
5. Шрёдингер
6. Энрико Максвелл
7. Хайнкель Вольф
8. Алукард
9. Интегра Хеллсинг
10. Рип ван Винкль
11. Док
12. Пип Бернадотте
1. Читали ли вы когда-нибудь фик с пейрингом Максвелл/Док?
Нет. И надеюсь дожить до старости, не прочитав.
Ещё 36 пунктов!
вторник, 29 января 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
"Как-то раз Платон зашёл в бар...: Понимание философии через шутки" Томаса Каткарта и Дэна Клейна написана, думается, не без влияния сносок в книгах Терри Пратчетта. По крайней мере, подход и слог явно схожи.
Общая идея достаточно очевидна из названия: авторы простым языком и в довольно иронических выражениях пересказывают ключевые понятия философии и иллюстрируют их анекдотами. Понятное дело, глубоких - или хоть бы приличных - познаний в философии из книги не извлечёшь хоть бы в силу её объёма, и мне представляется, что её основная аудитория - люди, с этими темами и без того знакомые, а потому могущие насладится тем, как Каткарт и Клейн интерпретируют экзистенциализм или категорический императив.
Поэтому очевидный недостаток книги можно считать незначительным. Я имею ввиду несомненную пристрастность авторов. Всякий имеет право быть агностиком, левым либералом, не любить Ницше и презирать нью-эйдж, однако следует ли это выражать так прямолинейно в книге, где "это моя субъективная позиция" не выражено явно и однозначно. В этой книге взгляд здравомыслящего простака, считающего большую часть философии надуманной чушью, это несомненный приём, и потому некоторое смущение испытываешь, обнаружив, что авторы, видимо, отчасти и в самом деле стоят на схожей позиции.
Ещё одна незначительная проблема заключается в том, что, кажется, сами Каткарт и Клейн не уверены, что никто не попытается изучать философию по их книге, и потому иногда пускаются в сравнительно серьёзные - по крайней мере, подробные - объяснения, что может выглядеть занудно.
Итак, "Как-то раз Платон зашёл в бар..." едва ли научит вас философии - зато может научить отличным анекдотам, которые пригодятся, если вы захотите учить философии других. Я вот и не догадывался, как отлично иллюстрирует, что такое акциденция, анекдот про селёдку на стене, какой хороший коан "Какая разница между уткой?", а концепции Мишеля Фуко относительно безумия можно суммировать фразой "Один псих? Да их здесь сотни!". Анекдотов много, большинство - смешные, некоторые - очень смешные.
Правда, я надеялся, что тут будет больше чисто философских анекдотов. В духе того, на который намекает название (в оригинале, заметьте, вообще "Plato and platypus walk into a bar...") - но нет, он тут такой один. Есть, правда, просто остроумные замечания авторов по поводу разных философов и, конечно, великие моменты в истории философии. Например: 381г. до н.э. - Платон увидел свою тень на стене пещеры и заявил, что зима продлится ещё шесть недель. Или - 1652г. - Паскаль отправляется в Лоншан на бега, ставит на лошадь по имени "Боже мой" и проигрывает...
В общем, если вы не чужды философии, чувствуете, что друзья устали от ваших бородатых шуток, а вдобавок хотите весело провести вечерок, умеренно напрягая мозг, "Как-то раз Платон зашёл в бар..." может быть наилучшим выбором.
Общая идея достаточно очевидна из названия: авторы простым языком и в довольно иронических выражениях пересказывают ключевые понятия философии и иллюстрируют их анекдотами. Понятное дело, глубоких - или хоть бы приличных - познаний в философии из книги не извлечёшь хоть бы в силу её объёма, и мне представляется, что её основная аудитория - люди, с этими темами и без того знакомые, а потому могущие насладится тем, как Каткарт и Клейн интерпретируют экзистенциализм или категорический императив.
Поэтому очевидный недостаток книги можно считать незначительным. Я имею ввиду несомненную пристрастность авторов. Всякий имеет право быть агностиком, левым либералом, не любить Ницше и презирать нью-эйдж, однако следует ли это выражать так прямолинейно в книге, где "это моя субъективная позиция" не выражено явно и однозначно. В этой книге взгляд здравомыслящего простака, считающего большую часть философии надуманной чушью, это несомненный приём, и потому некоторое смущение испытываешь, обнаружив, что авторы, видимо, отчасти и в самом деле стоят на схожей позиции.
Ещё одна незначительная проблема заключается в том, что, кажется, сами Каткарт и Клейн не уверены, что никто не попытается изучать философию по их книге, и потому иногда пускаются в сравнительно серьёзные - по крайней мере, подробные - объяснения, что может выглядеть занудно.
Итак, "Как-то раз Платон зашёл в бар..." едва ли научит вас философии - зато может научить отличным анекдотам, которые пригодятся, если вы захотите учить философии других. Я вот и не догадывался, как отлично иллюстрирует, что такое акциденция, анекдот про селёдку на стене, какой хороший коан "Какая разница между уткой?", а концепции Мишеля Фуко относительно безумия можно суммировать фразой "Один псих? Да их здесь сотни!". Анекдотов много, большинство - смешные, некоторые - очень смешные.
Правда, я надеялся, что тут будет больше чисто философских анекдотов. В духе того, на который намекает название (в оригинале, заметьте, вообще "Plato and platypus walk into a bar...") - но нет, он тут такой один. Есть, правда, просто остроумные замечания авторов по поводу разных философов и, конечно, великие моменты в истории философии. Например: 381г. до н.э. - Платон увидел свою тень на стене пещеры и заявил, что зима продлится ещё шесть недель. Или - 1652г. - Паскаль отправляется в Лоншан на бега, ставит на лошадь по имени "Боже мой" и проигрывает...
В общем, если вы не чужды философии, чувствуете, что друзья устали от ваших бородатых шуток, а вдобавок хотите весело провести вечерок, умеренно напрягая мозг, "Как-то раз Платон зашёл в бар..." может быть наилучшим выбором.
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
понедельник, 28 января 2013
Если выпало в империи родиться, pа неё и умирать придётся вскоре.(c) Сергей Плотов
А вот "Ранго", мультфильм Гора Вербински, тоже эксплуатирующий эстетику вестерна, просто великолепен. Ужасно жалею, что пропустил его в своё время, а ведь хотел сходить в кино...
Полусумасшедший хамелеон, чью социальную неадаптированность оправдывает разве что тот факт, что он живёт в аквариуме в обществе лишь сломанной барби и пластиковой пальмы, по случайности вываливается из этого самого аквариума посреди пустыни. Там он встречает, очевидно, Дона Хуана, переродившегося в образе бессмертного броненосца, и тот указывает ему путь. Путь к просветлению хамелеон до поры до времени игнорирует, а вот по пути к ближайшему городу идёт. Город же оказывается прямо-таки образцовой дырой из классических вестернов - с пыльной главной улицей, колоколом на ратуше, тёмным прокуренным салуном, в котором полно столь же тёмных личностей... В этом-то салуне хамелеон, до того баловавшийся шизофреническим театром одного актёра, и соображает вдруг, что может сыграть перед незнакомцами любую роль. Так он становится Ранго - непревзойдённым стрелком с дальнего Запада. А Ранго за свою крутость становится шерифом. Ибо городу нужна новая надежда - как альтернатива воде, которой почти не осталось.
Эстетика вестерна тут воспроизведена идеально. "Ранго" одновременно и пародия, и просто классический спагетти-вестерн, только с пустынными зверьками (собственно, точное, без искажений, следование канонам Серджио Леоне и создаёт в большинстве случаев комический эффект). Напряжение, висящее в полуденном воздухе, когда ладони ковбоев зависли над рукоятями их револьверов, скачка по знойной прерии, развевающееся на несущем серую пыль ветру пончо... И дополнены эти каноны наработками остальной культуры постмодерна и тем, что предполагает специфика фурри-сеттинга (например: пустынным вариантом white thrash в образе сусликов - наездников летучих мышей, или гремучей змеёй с погремушкой-минганом), так органично, что сложно сказать даже, чего тут больше - пародии или переосмысления жанра.
Персонажи прекрасны. Причём не только главные - дёрганный Ранго, эдакий положительный вариант Хлестакова, решительная и несколько невротическая Бобитта (не столь уж частый случай, когда пассия главгероя действительно очень обаятельна), или хоть бы Джейк Гремучка - "что-если-бы-Ли-ван-Клиф-был-змеёй", но и второ- и даже третьестепенные: меня совершенно покорила суровая девочка-крыса, например, а есть ведь ещё и меланхолический индеец-ворон, закамуфлированная жаба из начала фильма, птички-мексиканцы на подпевке!..
При этом "Ранго" ещё и на редкость психоделический мультфильм. Тут удивительная симфония сценария в духе едва ли не пелевинском и замечательно сюрреалистических визуальных образов. Вся история Ранго оказывается своеобразным духовным путешествием к самому себе, а его тотемом - Клинт Иствуд. Его довольно-таки безумное состояние в начале фильма, когда он, аки депрессивная Пинки Пай, ставил спектакли перед неодушевлёнными предметами и болтал с ними, было, в числе прочего, метафорой эдакой погружённости в майю, думается... И всё это оформлено плывущими в белеющей пустоте заводными рыбками, разумными ходячими кактусами (столь же реальными, как и прочее окружение Ранго) и просто безумной операторской работой.
Кстати, об этом - визуальная составляющая "Ранго" тоже великолепна. Операторская работа и монтаж предельно динамичны, но при этом нет ощущения суеты или невнятности. Дизайны персонажей чудесны - так точно ухватить и образ персонажа-архетипа и соответствующего животного (они изображены, кстати, довольно реалистично) далеко не у всех получается. Смотрел я, понятно, без 3-D, но чувствуется, что стереоэффект использован грамотно - то есть и понятно, что он есть, но в экран не летит назойливо каждая пылинка. А текстуры чешуек и шерсти!..
В общем, судя по всему, Гор Вербински - режиссёр-аниматор от бога. Если его предыдущие фильмы были просто весьма хороши, то "Ранго" я позволю себе назвать великим. Определённо, это будет одна из лент, которыми запомнится второе десятилетие XXI века, пример абсолютно заслуженного "Оскара".
Полусумасшедший хамелеон, чью социальную неадаптированность оправдывает разве что тот факт, что он живёт в аквариуме в обществе лишь сломанной барби и пластиковой пальмы, по случайности вываливается из этого самого аквариума посреди пустыни. Там он встречает, очевидно, Дона Хуана, переродившегося в образе бессмертного броненосца, и тот указывает ему путь. Путь к просветлению хамелеон до поры до времени игнорирует, а вот по пути к ближайшему городу идёт. Город же оказывается прямо-таки образцовой дырой из классических вестернов - с пыльной главной улицей, колоколом на ратуше, тёмным прокуренным салуном, в котором полно столь же тёмных личностей... В этом-то салуне хамелеон, до того баловавшийся шизофреническим театром одного актёра, и соображает вдруг, что может сыграть перед незнакомцами любую роль. Так он становится Ранго - непревзойдённым стрелком с дальнего Запада. А Ранго за свою крутость становится шерифом. Ибо городу нужна новая надежда - как альтернатива воде, которой почти не осталось.
Эстетика вестерна тут воспроизведена идеально. "Ранго" одновременно и пародия, и просто классический спагетти-вестерн, только с пустынными зверьками (собственно, точное, без искажений, следование канонам Серджио Леоне и создаёт в большинстве случаев комический эффект). Напряжение, висящее в полуденном воздухе, когда ладони ковбоев зависли над рукоятями их револьверов, скачка по знойной прерии, развевающееся на несущем серую пыль ветру пончо... И дополнены эти каноны наработками остальной культуры постмодерна и тем, что предполагает специфика фурри-сеттинга (например: пустынным вариантом white thrash в образе сусликов - наездников летучих мышей, или гремучей змеёй с погремушкой-минганом), так органично, что сложно сказать даже, чего тут больше - пародии или переосмысления жанра.
Персонажи прекрасны. Причём не только главные - дёрганный Ранго, эдакий положительный вариант Хлестакова, решительная и несколько невротическая Бобитта (не столь уж частый случай, когда пассия главгероя действительно очень обаятельна), или хоть бы Джейк Гремучка - "что-если-бы-Ли-ван-Клиф-был-змеёй", но и второ- и даже третьестепенные: меня совершенно покорила суровая девочка-крыса, например, а есть ведь ещё и меланхолический индеец-ворон, закамуфлированная жаба из начала фильма, птички-мексиканцы на подпевке!..
При этом "Ранго" ещё и на редкость психоделический мультфильм. Тут удивительная симфония сценария в духе едва ли не пелевинском и замечательно сюрреалистических визуальных образов. Вся история Ранго оказывается своеобразным духовным путешествием к самому себе, а его тотемом - Клинт Иствуд. Его довольно-таки безумное состояние в начале фильма, когда он, аки депрессивная Пинки Пай, ставил спектакли перед неодушевлёнными предметами и болтал с ними, было, в числе прочего, метафорой эдакой погружённости в майю, думается... И всё это оформлено плывущими в белеющей пустоте заводными рыбками, разумными ходячими кактусами (столь же реальными, как и прочее окружение Ранго) и просто безумной операторской работой.
Кстати, об этом - визуальная составляющая "Ранго" тоже великолепна. Операторская работа и монтаж предельно динамичны, но при этом нет ощущения суеты или невнятности. Дизайны персонажей чудесны - так точно ухватить и образ персонажа-архетипа и соответствующего животного (они изображены, кстати, довольно реалистично) далеко не у всех получается. Смотрел я, понятно, без 3-D, но чувствуется, что стереоэффект использован грамотно - то есть и понятно, что он есть, но в экран не летит назойливо каждая пылинка. А текстуры чешуек и шерсти!..
В общем, судя по всему, Гор Вербински - режиссёр-аниматор от бога. Если его предыдущие фильмы были просто весьма хороши, то "Ранго" я позволю себе назвать великим. Определённо, это будет одна из лент, которыми запомнится второе десятилетие XXI века, пример абсолютно заслуженного "Оскара".